Тирасполь, 16 июня. /Новости Приднестровья/. «Постсоветские этнополитические конфликты и роль России в процессе урегулирования» — с таким докладом сегодня в рамках конференции на тему «Война и мир на Днестре: 25 лет миротворческой операции в Приднестровье» выступил эксперт Российского совета по международным делам и Фонда Горчакова, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, кандидат исторических наук Сергей Маркедонов.
Как отметил эксперт, постсоветское пространство — это особая сфера интересов России, поскольку в любом соседстве ценятся безопасность и предсказуемость. «В 2017 году мы отмечаем много знаковых дат: 25 лет миротворческой операции в Приднестровье, 25 лет Дагомысским соглашениям (грузино-осетинский конфликт), 25 лет со дня начала грузино-абхазского конфликта, а значит, есть много поводов, чтобы об этих конфликтах поговорить», — отметил Маркедонов.
По словам российского политолога, в мировом экспертном сообществе распространен ряд стереотипов, связанных с этими конфликтами. Первый из них — их характеристика как замороженных. А второй заключается в том, что все конфликты схожи, роль России в них одинакова и в основном нацелена на имперский реванш.
«Понятие замороженного конфликта предполагает ситуацию неразрешенности, но и отсутствия активного военного и политического динамизма вокруг этого конфликта. В Нагорном Карабахе в прошлом году происходила крупная военная эскалация — самая крупная с момента вступления в силу соглашения о бессрочном прекращении огня. Донбасский конфликт точно также нельзя назвать замороженным. Минские соглашения, на которые поначалу все были согласны, не реализуются. Абхазский и югоосетинский конфликты — вроде бы там ситуация отличается, нет активного военного характера этих противостояний. Угрозы того, что повторится пятидневная война 2008 года, не существует. Более того, грузинский вопрос ушел на второй план, очень многие люди говорят о том, что это прошедший этап. Но это не означает, что конфликты решены, поскольку, помимо России и отношений этих частично признанных республик с Москвой, есть и другие игроки, которые считают иначе», — обратил внимание эксперт.
Что касается молдо-приднестровского конфликта, то его считают классическим примером замороженного, отметил Маркедонов, ведь обстановка вокруг Приднестровья долгое время после 1992 года оставалась спокойной. Но события 2006 года и сегодняшнее развитие событий существенно изменили «температуру» переговорного процесса.
«В 2014 году Украина фактически превратилась в участника конфликта с вполне определенными целями и задачами на одной стороне. Но начало разморозки молдо-приднестровского конфликта можно отнести к марту 2006 года, когда был нарушен московский меморандум 1997 года, предполагавший для Приднестровья самостоятельную внешнеэкономическую деятельность, что признавал и Кишинёв. На фоне разморозки других конфликтов (в Абхазии и Южной Осетии — прим. ред.) приднестровский кейс тогда остался вроде бы в стороне, но процесс пошел. И в сегодняшних условиях я вижу очень много вещей похожих», — отметил Маркедонов.
В частности, именно слом формата Смешанной контрольной комиссии, которая выполняла в Южной Осетии те же функции, что и у нас Объединённая контрольная комиссия, привел к изменению «югоосетинского статус-кво и стал дорогой к пятидневной войне 2008 года».
«В 2007 году СКК провел лишь одно заседание, и стали появляться различного рода параллельные форматы. Это не что иное, как попытка делигитимизировать миротворческую операцию и представить ее как нечто, выходящее за рамки правил игры. Так было с Дагомысскими соглашениями 1992 года (грузино-осетинский конфликт), и очень бы не хотелось, чтобы с соглашением от 1992 года по Приднестровью произошло нечто похожее. А попытки блокирования Объединенной контрольной комиссии – опасный сюжет. В зоне конфликта ОКК является в определенном смысле сувереном, это то, что делегировано соглашениями между Москвой и Кишинёвом. И эта аргументация должна быть активно с российской стороны озвучена», — обратил внимание политолог.
