В последние два месяца мы стали свидетелями борьбы "левого" правительства Греции с «тройкой» международных кредиторов, в которую входят Европейская комиссия, Европейский центральный банк и Международный валютный фонд. Греки, как известно, добивались частичного списания своего огромного долга, достигшего 320 миллиардов евро. Также они настаивали на отмене мер жесткой экономии, навязанных им в свое время европейскими, прежде всего, немецкими кредиторами. Эти меры привели к падению спроса и доходов в стране, росту безработицы, обнищанию и массовым протестам населения. При этом они совершенно не решили проблему греческого долгового кризиса — за 5 лет долг вырос со 120% до 180% ВВП страны. Да и не могли решить — жесткая экономия только ввергает в новую рецессию.
В результате двухмесячной словесной войны Греция и ЕС согласовали механизм антикризисной помощи, дающий передышку до июня. Только передышку. Премьер-министр Греции Алексис Ципрас признает это: «Мы выиграли сражение, но не войну, а настоящие трудности еще лежат перед нами».
По-прежнему никто не знает и даже приблизительно не представляет, что делать с главным вопросом — 320-миллиардным греческим долгом. Списывать его европейские кредиторы категорически отказываются: если сделать это для Греции, то того же самого вполне могут потребовать Ирландия, Италия, Испания и Португалия, которые тоже в очень больших долгах. Но при этом, наверное, никто уже не верит, что Греция способна вернуть хотя бы часть долга (впрочем, та же Ирландия тоже вряд ли смогла бы вернуть). В общем, ситуация действительно выглядит тупиковой, и развязка греческого кризиса, видимо, еще впереди.
Пока же суть в том, что Алексис Ципрас и его Коалиция радикальных левых — первые, кто, придя к власти в ЕС, начали ставить интересы своих граждан выше требований европейских кредиторов и европейских бюрократических институтов в целом. Это видно по пакету социальных реформ правительства, предполагающему бесплатное питание, медпомощь и электроснабжение для самых бедных, субсидии на аренду жилья, повышение минимального размера оплаты труда, восстановление на работе тех, кто был уволен из-за европейских мер жесткой экономии.
При этом Ципрас делает акцент не только на, традиционных для "левых", социальных приоритетах, но и на национально-освободительных идеях, противостоянии политическому давлению Брюсселя и Берлина. Во время дискуссии по проекту социальных реформ греческий премьер, например, сказал, что «впервые за 4 года в парламенте обсуждается проект закона, который не прислан по электронной почте, а написан здесь на греческом языке». «Некоторые имели наглость писать и присылать e-mail, что борьба с гуманитарным кризисом в Греции нарушает решения европейских институтов», — заявил Ципрас.
Свою роль играет и коалиция греческих "левых" с национал-патриотическим движением «Независимые греки», лидер которого Панос Камменос стал в новом правительстве министром национальной обороны. Потребовать от Берлина миллиардные репарации за ущерб, нанесенный Греции во время Второй мировой войны, — это была изначально идея Камменоса и его партии.
В общем, нынешнее греческое правительство, пришедшее к власти после парламентских выборов в январе, - это нечто новое, непонятное и неприятное для руководства ЕС, неприятное прежде всего потому, что оно ориентируется не на мнение Брюсселя, а на успешный результат в глазах собственных избирателей.
***
Если взглянуть на современный европейский политический расклад, то мы придем к выводу, что, применяя прежнее деление на «левых» и «правых», уже нельзя объективно описать ситуацию. Особенно это касается "левых". Кто такие «левые»? Нынешние европейские социал-демократы и социалисты — это "левые"? По названию — да, но когда они, начиная с середины 90-х годов, приходили к власти, то повсеместно проводили (и сейчас проводят) вполне правую политику. Социал-демократы, провозгласившие необходимость «третьего пути», озаботились не своими классическими задачами, связанными с защитой интересов рабочего класса, а разгосударствлением экономики, приватизацией госпредприятий, развитием свободной конкуренции, снижением налогов, либерализацией трудового законодательства, модернизацией социальной сферы. В общем, это был стандартный комплекс неолиберальных мер. В качестве примера можно привести деятельность первого кабинета Романо Проди (1996−1998) в Италии, программу либеральных экономических реформ «Повестка 2010», запущенную экс-канцлером Германии Герхардом Шредером в 2003 году, или эволюцию партии ПАСОК (Всегреческое социалистическое движение) от демократического социализма к социал-либерализму.
Многие партии социал-демократического толка превратились в структуры, тесно связанные с олигархами (особенно в странах «новой» Европы и на европейской периферии), то есть ни о какой «левой» идеологии там речь уже точно не шла. Одновременно социал-демократы порой были даже большей «партией войны», чем правые — они поддерживали военную политику США, вторжение в Ирак в 2003 году, а восточноевропейские социал-демократические партии стали активными сторонниками и проводниками присоединения к НАТО. Можно вспомнить британского премьера Тони Блэра или главу Союза демократических левых сил Польши Лешека Миллера.
Наконец, в последние годы «левые» часто выступали как инициаторы мер жесткой экономии и снижения социальных расходов (например, Социалистическая партия в Португалии).
Что получилось в итоге? А получилось следующее: на сегодняшний день левые и посткоммунистические партии вместе с неолибералами и консерваторами вошли в европейский политический истеблишмент, в том числе и в наднациональные структуры, находящиеся под влиянием США, однако заплатили за это своей политической традицией. Процесс их растворения в неолиберализме, в общем-то, завершен.
Однако «старые» левые ушли, а безработица, бедность и давление финансового капитала в европейском сообществе только усилились. И пустоту начали заполнять где-то «новые левые», а где-то (во Франции и к северу от нее) новые и прежние, но расширившие свои цели и социальную базу, национальные движения.
Проблема для европейской двухпартийной системы неолибералов и «социал-демократов» в том, что все эти движения из, казалось бы, маргиналов вырастают в реальную силу. И речь же идет не только о Ципрасе. В этом году пройдут парламентские выборы также в Великобритании и Испании. И на одних, похоже, резко усилится Партия независимости Соединенного Королевства, ставящая вопрос о выходе Британии из ЕС. А на других может победить созданная в 2014 году левая партия «Подемос», выступающая опять же против мер жесткой экономии.
С точки зрения отношения к европейской бюрократии и финансовым механизмам Брюсселя эти силы стоят в одном ряду с Национальным фронтом во Франции, а также «Лигой Севера» и левым «Движением пяти звезд» в Италии. Сюда же, хоть и с оговорками, можно причислить премьера Венгрии Виктора Орбана и Венгерский гражданский союз.
Европейская политика сегодня все больше определяется не классической моделью «левые-правые» и даже не противопоставлением «центра» и «радикалов», о котором все твердили в 90-х годах. Тут уже что-то иное — с одной стороны, «системные» партии, отражающие интересы финансовой олигархии, с другой, альтернативные, «несистемные» движения, не связанные с неолиберализмом и истеблишментом. Они, повторим, разные - левые, национал-патриотические, национал-демократические. Но, несмотря на различия, они могут быть союзниками в борьбе с давлением Брюсселя, что доказывает в том числе и правительственная коалиция Ципраса и Камменоса.
За что в ближайшее перспективе будут бороться «несистемные» партии? Анализ их программ говорит о том, что одной из общих задач является возвращение национального и местного суверенитета, который страны ЕС когда-то отдали общеевропейским структурам. Практически все нацелены на то, чтобы вернуть самостоятельность в трех ключевых областях — внешней и миграционной политике, экономике и денежном обращении. Все критически относятся к единой европейской валюте, от введения которой выиграла, по большому счету, только Германия к созданию «Соединенных Штатов Европы» и к дальнейшему расширению ЕС. Конечно, рано еще говорить о возникновении новой «Европы свободных наций» и смене неолиберального проекта, но стремление к этому ощущается уже серьезно во многих странах.
***
Жесткие споры ЕС и греческого правительства в последние месяцы показали, что европейская элита ради реализации своих целей готова прибегнуть к шантажу и пренебречь многим, в том числе и демократическим выбором граждан. «Выборы не меняют договоров, победа не дает Ципрасу права все изменить. Есть новый тип партий, но предложения некоторых из этих партий несовместимы с европейскими правилами: они могут привести к ситуации тотальной блокады», — цитирует РИА «Новости» председателя Еврокомиссии Жана-Клода Юнкера.
Юнкер при этом и не скрывает, что в Брюсселе видят Европейский Союз именно как антироссийское объединение: «Я не вижу альтернативы европейскому проекту… Каким бы был сценарий, если бы у стран не было единой денежной системы? Был бы у нас общий ответ России, которая делает все, что может, чтобы нас разделить?».
По мнению Еврокомиссии, этот антироссийский «общий ответ» сегодня должен заменить двусторонние отношения стран ЕС с Россией. Никаких двусторонних контактов, только единая позиция по санкциям, продиктованная Брюсселем, Берлином и США. Поэтому так нервно руководство Евросоюза отнеслось к контактам России и Венгрии в энергетической сфере и еще более нервно восприняло недавний визит греческого премьера в Россию, советуя Ципрасу «не надеяться на Москву и не ставить под удар единство ЕС».
При этом обращает на себя внимание тот факт, что не только греческая Коалиция радикальных левых, но и все другие альтернативные европейские партии (независимо от того, какие они — левые или национал-демократические) выступают за сотрудничество с Россией и активно осуждают позицию Брюсселя и США в украинском кризисе. Даже лидер британской Партии независимости Найджел Фарадж говорит о том, что «империя ЕС, стремясь к экспансии, несколько лет назад заявила свои претензии на Украину» и что Европа должна не воевать с Россией, а «объединить с ней усилия в борьбе против исламского терроризма». На наш взгляд, западные санкции лишь усилили позиции европейских «несистемных» партий и усугубили внутриполитический раскол в ЕС, поскольку многие в Европе осознали, что можно потерять, отказавшись от сотрудничества с Россией.
Павел Уваров
