29 лет назад началась одна из самых эффективных (если не самая эффективная) миротворческих операций – разделение воюющих сторон молдо-приднестровского конфликта. И сегодня она гарантирует мир на Днестре, тогда как её возможное изменение чревато возобновлением военных действий.
21 июля 1992 года президенты Российской Федерации и Республики Молдовы скрепили своими подписями документ – Соглашение «О принципах мирного урегулирования вооружённого конфликта в Приднестровском регионе Республики Молдова». Новизна этого документа с политико-дипломатической точки зрения состояла в том, что руководитель непризнанной страны фактически стал вровень с лидерами признанных государств. Так, если Борис Ельцин от Москвы и Мирча Снегур от Кишинёва подписали Соглашение, то присутствовавший там же, в российской столице и в том же церемониальном зале, президент Приднестровской Молдавской Республики Игорь Смирнов завизировал его. Иными словами, на Соглашении содержатся все 3 подписи от всех участников миротворческой операции.
Это был настоящий прорыв, который затем навсегда закрыл возможность лишить Приднестровье статуса участника переговорного процесса в любом формате. В том числе и в нынешнем – формате «5+2». Не менее важно, что Соглашение закрепило равноправный статус военных всех трёх сторон, участвующих в миротворческой операции, – России, Приднестровья и Молдовы. Позднее к ним присоединилась Украина, однако киевское руководство сделало осознанный и суверенный выбор в пользу отказа от развёртывания миротворческих частей, после чего к коллегам-миротворцам трёх стран присоединились 10 украинских офицеров-наблюдателей. Насколько известно из открытых источников, невзирая на непростые отношения между Москвой и Киевом, российские и украинские военные сообща надёжно стоят на страже мира на Днестре. В этом тоже просматривается уникальность миротворчества-92.
Соглашение от 21 июля 1992 года дало старт разводу войск, созданию Зоны безопасности на Днестре и Объединённого военного командования трёхсторонних сил. А за положением в Зоне безопасности стала надзирать специально созданная ОКК – Объединённая контрольная комиссия. Таким образом, была создана система, повязывающая всех участников миротворческой операции. Проще говоря, чтобы торпедировать мирную обстановку, желающей стороне необходимо выйти из соглашений 1992 года – полностью или частично. Но тогда инициатор выхода выставляет себя «ястребом» и потенциальным агрессором, что развязывает руки другим участникам мирного Соглашения в деле пресечения любых провокаций. Время от времени официальный Кишинёв срывает заседания ОКК и не подписывает протоколы Объединённого военного командования – и оказывается в политическом одиночестве.
Для вывода российских войск – причём всех – из Приднестровья кишинёвские дипломаты, а также их западные и румынские коллеги пытаются сманеврировать и схитрить, утверждая, будто в первую очередь они требуют вывода Оперативной группы российских войск (ОГРВ), а миротворцы – это якобы «отдельный вопрос». Но другие их коллеги откровеннее. Они используют формулу «безоговорочный вывод ОГРВ и преобразование нынешней миротворческой операции в миссию гражданских наблюдателей под эгидой ОБСЕ». Но вся суть в том, что российские миротворцы базируются на инфраструктуре как раз ОГРВ. То есть остатков 14-й российской общевойсковой армии. В условиях отсутствия у ПМР общей границы с Россией и многолетних помех Кишинёва в ротации воинов-миротворцев РФ нет иного выхода, кроме как и дальше опираться в деле организации нормальной службы миротворческих сил России на ОГРВшную базу.
Возникает ещё один вопрос: возможна ли новая война на Днестре, если нынешний миротворческий формат действительно будет заменён на какую-то «гражданскую миссию» под контролем Запада или, тем паче, «международные полицейские силы»? Беспристрастный анализ ситуации на Днестре и всего мирового миротворческого опыта последних 20-30 лет приводит к выводу: в таком случае война становится неизбежной на 80-90%. В самом деле, если в 2008 году при наличии у Южной Осетии общей границы с Россией и при наличии в РЮО российского миротворческого контингента саакашвилиевское руководство Грузии напало на Южную Осетию, то можно ли сомневаться в том, что на Приднестровье (без этой самой общей границы и без российских миротворцев) нападут?
Сомневаться в этом нельзя!
Другой вопрос: могут ли т. н. «гражданские наблюдатели» и «международные полицейские силы» эффективно пресечь возможный конфликт, если он вспыхнет?
Однозначно нет. Как мы помним, «международные миротворцы под эгидой ООН» в 1995 году фактически открыли фронт войскам Хорватии, которых патронировал Запад и которые напали на республику Сербская Краина. В итоге армия Сербской Краины, не имевшая никакой внешней помощи, была разбита, сама данная республика уничтожена, а сербское население массово изгнано хорватскими националистами со своей земли и из своих домов. А ведь тамошние «миротворцы» были не «гражданскими миссионерами», а полноценными военными. Разумеется, и россияне, и приднестровцы знают об этом и никогда не дадут согласия на отказ от нынешнего миротворческого формата.
Зато есть ещё один аргумент в пользу сохранения сегодняшнего статус-кво на Днестре. Все участники миротворческой операции – Россия, Молдова, Приднестровье и Украина – родом из бывшего Советского Союза, жители этих стран обладают схожим менталитетом, знают язык общения (русский), а нередко и языки друг друга (русский, украинский, молдавский). Кроме того, в подавляющем большинстве их сближает, а порой смягчает противоречия общая христианская православная вера. Каких-то непримиримых языковых или межрелигиозных противоречий нет, велико смешение представителей различных национальностей на обоих берегах Днестра.
Всё это даёт основания оценивать нынешний миротворческий формат как эффективный не только сейчас, но и на обозримую перспективу. Ведь в условиях всё более растущего противостояния между коллективным Западом и Россией важно иметь мостик, который показывал бы примеры не только вражды, но и сотрудничества в деле обеспечения мира. Начавшаяся в 1992 году миротворческая операция как раз и является примером такого сотрудничества.
Андрей Сафонов, политолог
