Уже стало привычным отсутствие чётко выраженной позиции властей Молдовы по главным государственным вопросам. Это касается и внутриполитических аспектов, и выбора внешнеполитического вектора, и даже самоидентификации (споры о названии государственного языка, как и самой нации, не утихают по сей день). В отношениях с Тирасполем также единого подхода не наблюдается, как не было и нет правовой оценки войны 1992 года.
Вследствие этого с молдавскими политиками нередко случаются казусы, после которых им приходится оправдываться и давать пояснения по сути высказанного ими же мнения. Вот и глава МИДЕИ Нику Попеску вынужден был отказаться от своей первоначальной трактовки событий 1992 года.
На пресс-конференции в Бухаресте дипломат назвал войну на Днестре «гражданской войной». Но уже на следующий день Попеску заявил, что «использовал не совсем удачную фразу».
«Использование этой фразы было ошибкой, о которой я сожалею. И надеюсь, что мы преодолеем этот момент недопонимания в моем публичном выступлении», — сказал он.
При этом запутавшийся в выражениях политик прибегнул к использованию устойчивого в молдавском истеблишменте штампа о «российской агрессии против Республики Молдова».
Кардинальная смена риторики главы МИДЕИ произошла после того, как в социальных сетях поднялась волна возмущения формулировкой «гражданская война». Дипломата практически обвинили в государственной измене, а некоторые политики потребовали даже его отставки. В РМ до сих пор есть люди (и их очень много), которые утверждают, что именно Молдова стала жертвой нападения. Люди с такими убеждениями являются депутатами парламента и занимают ответственные государственные посты. Похоже, что эти персонажи либо не знакомы с историческими фактами, либо выдают желаемое за действительное.
Так или иначе, но случай с метаниями главы МИДЕИ как нельзя лучше демонстрирует состояние двоемыслия, в котором уже давно пребывает общество Молдовы. С годами оно лишь усиливается, что подтверждается расколом по геополитическому признаку, кризисом идентичности и махровым национализмом, который, к сожалению, никуда не делся.
В отличие от граждан соседнего государства приднестровцы хорошо помнят, что произошло в 1992 году и как это называется. Жители Дубоссар, например, вряд ли забудут нападения силовиков Молдовы в ноябре 1990-го, а затем в октябре и декабре 1991-го. Им не нужно объяснять, что оружие против мирных граждан применили именно вооруженные подразделения РМ. И это была не гражданская война, не выдуманная молдавскими националистами мифическая «агрессия России», а жестокое нападение Молдовы на ПМР с целью её ликвидации.
Ключевым условием термина «гражданская война» является наличие общей государственной территории, т. е. гражданское противостояние может разгореться исключительно в пределах одной страны.
Однако ещё 23 июня 1990 года Верховный Совет ССР Молдова объявил незаконным создание МССР (принятие Декларации о суверенитете и признание ничтожным пакта Молотова - Риббентропа), фактически вернув ситуацию к состоянию 1940 года, когда территории Приднестровья и Бессарабии были разными государственными образованиями. В этих условиях приднестровцы реализовали законное право на самоопределение и 2 сентября 1990 года провозгласили республику.
В декабре 1991 года не стало и общей для всех союзных республик страны: СССР был ликвидирован несмотря на то, что 70% его граждан высказались за его сохранение.
Таким образом, на момент первого нападения на Дубоссары 2 ноября 1990 года на территории бывшей МССР уже существовали две разные республики. К началу широкомасштабной агрессии Молдовы против Приднестровья (март 1992 г.) они уже не находились в составе Советского Союза, а были разными государствами – Республика Молдова (РМ) и Приднестровская Молдавская Республика (ПМР).
Совершенно несостоятельно и другое утверждение - о том, что одной из сторон конфликта является Российская Федерация. Москва вплоть до июня 1992 года отдавала приказ 14-й армии ни в коем случае не вмешиваться в молдо-приднестровскую войну.
При этом хорошо известно, что широкомасштабная агрессия РМ началась как раз таки с нападения на российский военный объект. 2 марта 1992 года полицейский спецназ (ОПОН) РМ при поддержке добровольческих вооруженных отрядов напал на военный городок полка гражданской обороны 14-й армии в селе Кочиеры под Дубоссарами. Российские военные, получившие команду не оказывать сопротивление, фактически остались заложниками на территории собственной воинской части. Только после вмешательства приднестровских гвардейцев военнослужащие и члены их семей покинули территорию военного городка. Возникает закономерный вопрос: если бы Россия была субъектом конфликта или принимала в нём участие, поддерживая одну из сторон, был бы ли сдан объект уступающему в количественном составе и вооружении противнику?
Приказ соблюдать нейтралитет каждый раз дублировался Москвой – и в марте 1992 года, когда приднестровские силы самообороны противостояли наступлению силовиков РМ, и в июне, когда бронетехника РМ вошла в Бендеры и артобстрелу подверглась Бендерская крепость, где базировались подразделения 14-й армии.
Только с назначением на должность командарма Александра Лебедя нейтралитет России оброс приставкой «вооружённый». Энергичные действия генерала помогли в кратчайшие сроки остановить кровопролитие и посадить конфликтующие стороны за стол переговоров. При посредничестве Москвы завершилась молдо-приднестровская война, и именно миротворцы России до сих пор являются гарантами мира, который сохраняется уже почти 30 лет.
А вот, что говорил о войне и миротворческой роли РФ тогдашний министр обороны РМ Павел Крянгэ.
«Я как начальник штаба при главнокомандующем не понимал причин, побудивших президента (Снегура. - прим. ред.) принять столь очевидное ошибочное решение. Оно было принято без анализа возможных последствий, оценки обстановки, без совета со штабом. Для меня решение о вводе войск в Бендеры 19 июня явилось полной неожиданностью. Те, кто участвовал в принятии этого решения, фактически подставили нас... Подписание соглашения между Молдовой и Россией "О принципах мирного урегулирования" и ввод миротворцев оправдали себя», - вспоминал Крянгэ.
К слову, и в базовых документах миротворческой операции на Днестре черным по белому написано, кто является сторонами конфликта и какую роль в тех событиях сыграла Российская Федерация.
«…Стремясь занять достойное место в сообществе демократических правовых государств, одобряя роль миссии ОБСЕ и посредническую деятельность Российской Федерации в урегулировании конфликта, стороны с сожалением констатируют, что допущенные ошибки в процессе становления новых независимых государств вызвали социально-политическую напряженность и раскол в обществе, вооруженный конфликт с тяжелыми и трагическими последствиями для обеих сторон», - говорится в заявлении руководителей Молдовы и Приднестровья от 1994 года.
Однако в общественной среде РМ сложилось своё восприятие событий, отдельное от реальности. После того как российские миротворцы остановили войну на Днестре, те, кто её начинал, придумали, как избавиться от чувства вины. Они просто изобрели идеологическую таблетку от дурных воспоминаний: принял её, и вот уже объективная реальность искажается наркотическим опьянением, в тумане которого понятия меняются местами. И кажется, что ты не агрессор, а жертва, что твоё место не на скамье подсудимых, а за спиной прокурора, что ты совсем не маньяк-националист, а просто участник «гражданской войны» или борец с «российской угрозой». Прошло уже почти 30 лет, а действие препарата еще не закончилось.
Об этом говорит отсутствие в Молдове официальной правовой оценки войне 1990–1992 годов. Между тем это один из системных вопросов отношений Кишинёва и Тирасполя, о чем неоднократно говорил президент ПМР Вадим Красносельский. Однако вместо критической и объективной ретроспективы молдавские политики продлевают состояние наваждения.
«…Нам нужно поменьше смотреть в прошлое и давать ему оценки…», - говорит президент соседней страны Игорь Додон, и тут мы понимаем, что идеологический наркотик ещё не скоро выветрится. Если выветрится вообще.
Павел Миров
