Тирасполь, 4 августа. /Новости Приднестровья/. 2 августа решением правительства Республики Молдова вице-премьер РФ, специальный представитель президента Российской Федерации по Приднестровью Дмитрий Рогозин был объявлен персоной нон грата на территории РМ. До этого при вмешательстве властей Румынии был сорван визит Дмитрия Рогозина в Приднестровье на празднование 25-летия миротворческой операции на Днестре. С чем связана такая усилившаяся антироссийская риторика официального Кишинёва и что может за этим последовать, мы попытались узнать у доцента кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, эксперта Российского совета по международным делам и фонда Горчакова Сергея Маркедонова.
- Сергей Мирославович, как вы расцениваете вчерашнее решение молдавского парламента об объявлении вице-премьера России, спецпредставителя президента России по Приднестровью персоной нон грата в Молдове? Что, на ваш взгляд, двигало молдавскими политиками в тот момент?
В основном дискуссии, которые разворачиваются и в российской, и в молдавской, и в западной прессе вокруг ситуации с Дмитрием Рогозиным, сводятся к его персоне. Много говорят о том, что Рогозин позволял себе различные высказывания в поддержку Приднестровья, что он известен своей позицией ещё с начала 90-х годов, говорится о его деятельности ещё во время его работы в Конгрессе русских общин и так далее. Но мне кажется, подобного рода персонификация – это стремление уйти от сути проблем. Давайте не забывать, что Дмитрий Рогозин на сегодняшний момент – официальное лицо российского Правительства. Более того он является специальным представителем президента России по Приднестровью и председателем межправительственной российско-молдавской комиссии.
Вот давайте себе представим ситуацию, что хотели этим решением сделать молдавские политики? Они думали, что Владимир Путин примет решение об увольнении Рогозина с его должностей или как? Потому что в противном случае возникает вопрос: а как будет работать межправительственная комиссия и будет ли работать вообще? Или как будет решаться приднестровский конфликт? Мне кажется, что вопрос о персонах не совсем продуктивный. Есть функциональная нагрузка государственного чиновника. И она важнее личных симпатий-антипатий. В данном случае речь идёт о каком-то демонстративном жесте.
- На ваш взгляд, Кишинев принимал решение в отношении Дмитрия Рогозина, в том числе и другие антироссийские действия, самостоятельно или всё же не без давления Запада?
Я не думаю, что здесь должно быть какое-то специальное давление. Безусловно, данные действия, наверное, будут одобрены в Соединённых Штатах или в Румынии, но я не думаю, что эти импульсы послужили решению правительства Молдовы (об объявлении вице-премьера России, спецпредставителя президента РФ по Приднестровью Дмитрия Рогозина персоной нон грата – прим. ред). Потому что в самом правительстве и среди парламентского большинства есть довольно жёсткие настроения, которые направлены остриём против России. Они принимаются не впервой. Достаточно вспомнить хотя бы недавнюю парламентскую декларацию о выводе российских миротворческих сил из страны, что принималась до объявления Рогозина персоной нон грата.
Большинство парламента Молдовы выступает с очень критической оценкой российской деятельности и по Приднестровью, и вообще в контексте двусторонних отношений. Поэтому я не думаю, что это было неожиданно. А то, что это создаёт довольно сложные проблемы на будущее, очевидно.
Мы прекрасно знаем, что Кремль не склонен какие-то решения принимать под давлением. Или напротив, даже если такое давление есть, то позиция Кремля становится более жёсткой. То есть, очевидно, здесь возникает определенный тупик в двусторонних отношениях, как минимум завязывается узел, который довольно сложно будет развязать. Естественно, речь не идёт о том, что отношения полностью будут «заморожены», но то, что они становятся более проблематичными, очевидно.
- Как могут повлиять такие решения на молдо-российские отношения? Могут ли последовать со стороны Москвы какие-то санкции в отношении официального Кишинёва, или всё останется на уровне «мягкой силы» - заявлений?
Если смотреть на действие России в конфликтных точках, как это было в Южной Осетии, Абхазии, в Нагорном Карабахе, то обычно Москва не старается одномоментно использовать сразу весь арсенал жёстких методов. К сожалению, часто это играет злую шутку. Можно вспомнить историю четырёхлетней «разморозки» конфликта в Южной Осетии в 2004-2008 гг., когда аналогичные заявлениям молдавского парламента декларации принимались грузинским парламентом, когда были обвинения в оккупации и многое другое. Они повторялись от месяца к месяцу и даже от года к году. Москва реагировала заявлениями, что мы предпримем какие-то ответные действия, и было ощущение, что, наверное, всё это риторика. Напомню, всё закончилось событиями августа 2008 года.
Поймите, это не какая-то угроза или попытки демонизировать Москву. Но понимать логику российских действий нужно, не пытаясь представлять политику России, как набор импульсивных и алогичных шагов. По возможности ситуация будет удерживаться от какой-то излишней «разморозки». Понятно, что новый очаг дестабилизации Москве не интересен. Москва хотела бы удержать ситуацию либо в формате статус-кво, либо в таком формате, который предполагал бы диалог, пусть сложный, проблемный, но не открытый конфликт.
Если ситуация будет в тупике и какие-то попытки диалога не состоятся, наверное, позиция Москвы будет радикализирована. Я не хочу спекулировать и предрекать какие-то жёсткие действия или говорить о том, что они обязательно последуют. Мне кажется, что попытки всё-таки удержать ситуацию под контролем будут.
А если говорить о комментариях, которые прозвучали в последнее время из уст разных российских политиков не самого первого уровня – депутатов, экспертов, близких к власти – то есть надежда, что будущий состав парламента Молдовы будет занимать более прагматичную, я не говорю – пророссийскую, позицию. Тактика раздачи восторгов пока не уместна, и не оправдана, потому что формирует завышенные ожидания. Давайте будем судить не по красивым декларациям, а по конкретным делам.
