Отказаться от своей государственности ради европейского блага, срочно провести референдум и объединиться с Румынией — именно так видит спасение братского народа экс-президент Румынии Траян Бэсеску. Ради этой идеи тезка римского императора готов принять молдавское подданство, стать хозяином дома по улице Штефана чел Маре и вывести Бессарабию на «мост цветов», где она сможет кинуться в объятия старшей сестры — Румынии.
Объединение, считает Бэсеску, усилит позиции Румынии в Европе и НАТО, а Молдова через уничтожение прутской границы сможет быстрее интегрироваться в европейское сообщество. Поэтому, судя по его словам, настало время исправить ошибки прошлого и решить раз и навсегда «Бессарабский вопрос».
«Румыния сегодня не может жить по сговору двух преступников — Сталина и Гитлера, подписанному двумя другими преступниками — Риббентропом и Молотовым. Сегодня мы живем согласно их договору, который разделил румын на два государства», — заявил Траян Бэсеску 16 августа 2015 году на съезде партии «Народное движение».
В то же время бывший лидер Румынии не может не помнить, что разобраться с пактом Молотова -Риббентропа правительство Молдовы уже пыталось и последствия кавалерийского наскока на документ середины XX века оказались судьбоносными для всего региона.
В 1990 году парламент Молдовы осудил пакт Молотова — Риббентропа, объявил Бессарабию и Северную Буковину оккупированными румынскими территориями, а создание 2 августа 1940 года Молдавской СССР парламентарии провозгласили незаконным актом. В 1991 г. президент Мирча Снегур предложил своему румынскому коллеге объединить две страны. В результате Республика Молдова потеряла Приднестровье и вошла в период неопределенного политического будущего. Тем временем идея объединения не стала реальностью, а превратилась в модную интеллектуальную концепцию, фигурирующую в молдавском общественном дискурсе под громогласным кличем «Унире!».
Почему же в 90-х годах берега реки Прут обросли таможнями вопреки желанию политических элит «вернуть» Бессарабию в румынскую семью? Ведь условия для этого были куда более благоприятными, чем сейчас. В 1990 году Советский Союз стремительно распадался, на его территории кровоточили горячие точки, экономика красного колоса лежала в руинах, а поражение в Холодной войне было очевидным. Помешать процессу «Унире!» он не мог, даже если бы хотел. Причину несостоявшегося объединения многие политические деятели Молдовы ищут в Приднестровье. Мол, «сепаратисты» создали на Днестре неразрешимый конфликт, подставив подножку Молдове, бегущей навстречу Румынии. Но данный подход свидетельствует лишь об отсутствии самокритики у политической элиты РМ. Объявив создание Молдавской СССР незаконным актом, молдавские парламентарии фактически денонсировали проект объединения двух берегов Днестра в 1940 году, отказавшись тем самым от левобережья. «Хотите в Румынию — дерзайте, но без нас!» — говорили тогда в Приднестровье.
Корни «Бессарабского вопроса» лежат глубже временного слоя пакта Молотова-Риббентропа. Сжиганием его на костре исторической справедливости проблему не решить. Это создаёт лишь новый клубок противоречий в виде молдо-приднестровского конфликта и территориальных претензий к Украине (при создании МССР юг Бессарабии и Северная Буковина были присоединены к Украинской СССР ввиду преобладания там украинского населения).
Вопрос, на наш взгляд, находится в иной плоскости. Молдавский политический эксперт Игорь Боцан как-то сказал:
«Нет разницы между молдаванами и румынами. Этнически, лингвистически, культурно мы единый народ. Но политически, цивилизационно — нет».
До того как Румыния заявила о себе как о государстве в 1859 году, на ее территории существовали два независимых политических объединения: Валахия и Молдова. Они возникли ещё в эпоху Средневековья и прошли длинный исторический путь, полный драматических коллизий. Столетиями эти княжества являлись пограничьем цивилизаций, что и стало причиной многовекторности цивилизационных ориентаций её политических элит.
Сначала Молдова и Валахия находились под влиянием увядающей Византии и славянских государств (церковнославянский язык использовался в канцелярии господарей до конца XVI века). Затем они почти на четыре столетия попали в политическую орбиту Османской империи, превратившись в поле боя между христианским Западом и исламским Востоком. С XVIII века в эту борьбу вступает Россия, модернизированная евразийская цивилизация, стремящаяся пробиться к православным Балканам. В условиях «фронтира миров» политические элиты Валахии и Молдовы ради сохранения власти оказались вынуждены постоянно лавировать между борющимися силами: господари и бояре сначала клянутся в верности русским и австрийским императорам, а затем вытряхивают последние деньги из собственного народа, желая задобрить турецких султанов.
Тем не менее с каждой новой русско-турецкой войной Россия все больше приближалась к Дунаю. Армии царя из Петербурга все чаще маршировали по Балканам, превращаясь в символ освобождения южнославянских народов. Благодаря этому Валахия и Молдова, де-юре оставаясь в составе Турции, перешли под русский протекторат. Их князья разрабатывали схемы ухода дунайских земель в русское подданство, и эти чаяния в 1812 году были близки к осуществлению. В результате очередной войны с Турцией Россия освободила в 1806 году Дунайские княжества и, учитывая мнение коренного населения, вела переговоры о включении этих территорий в свой состав. Однако отдавать веками удерживаемые Валахию и Молдову султан не желал. К тому же он знал — Наполеон со своей Великой армией был уже у ворот России и оставалось только дождаться открытия «второго фронта» против «петербургского медведя». Понимали это и в Петербурге, оттого и постарались освободить армии на юге и заключить мир с Турцией во что бы то ни стало. Так вместо обоих Дунайских княжеств в состав России вошла только часть Молдавии — Пруто-Днестровское междуречье, а иначе Бессарабия. Юридически этой территории лишалась Турция, но фактически она отбиралась у Молдавского княжества, которое осталось вассалом Османской империи.
С этого времени бессарабская Молдова становится окраиной русского мира. Её культурное, социальное и экономическое развитие в дальнейшем будет тесным образом переплетаться с цивилизационными процессами внутри огромной Российской империи.
Эпизод 1812 года сегодняшние унионисты с обоих берегов Прута воспринимают как трагедию для ещё не существующей Румынии. При этом не упоминается о десятках тысячах переселенцев из турецкой Молдовы, которые пересекали Прут и оседали в Бессарабии. Забывается так же и то, что пророссийские настроения в обоих Дунайских княжествах были чрезвычайно сильны вплоть до середины XIX столетия, когда столкновение Запада и России перешло в горячую фазу.
Западная антироссийская паранойя родилась после того, как казаки вошли в 1814 году в Париж, положив конец наполеоновскому господству в Европе. Рост влияния Российской империи до истерики нервировал Англию — мирового гегемона того времени («Страна над которой никогда не заходит солнце», — так прозвали Британскую империю за её обширные колониальные владения в каждом часовом поясе планеты). Кроме того, усиление России на Кавказе и в Центральной Азии воспринималось Туманным Альбионом как угроза его безусловному господству. Начинается «Большая Игра» — геополитическое соперничество между Западом и Россией.
Первая крупная битва в войне цивилизаций закончилась для Петербурга поражением в Крымской войне и национальным унижением. Именно тогда созрел план использовать Дунайские княжества против своего давнего союзника и покровителя. В 1859 году западные державы инициировали объединение Валахии и Молдовы в новое государство, которое должно было служить инструментом Запада как против России, так и против догнивающей Турции. Новое объединение хоть и оставалось вассалом Османской империи, стало пешкой в руках своих создателей, которые разыграли великолепный гамбит: посеяли зерна территориального спора между Россией и соединёнными провинциям Валахии и Молдовы. По результатам Крымской войны Россия теряла юго-западную часть Бессарабии, которая отдавалась дунайской марионетке западных держав.
«Почему нам была дана (Южная) Бессарабия? Потому что мы об этом просили? Потому что Европа хотела сделать нам приятное? Потому что мы происходим от императора Траяна? Ничего подобного. Нам дали Бессарабию, потому что великие державы Европы решили, что европейский интерес требует наибольшего удаления России от Дуная»
— так прокомментировал этот момент видный государственный деятель Румынии Михаил Когэльничану.
В дальнейшем политические элиты Соединённых провинций Валахии и Молдовы будут использовать веками накопленную цивилизационную неопределенность и свое положение западной марионетки. Сначала они с помощью русских штыков получат независимость от Турции в 1878 году. Потом, в 1881-м, объявят о создании Румынии, которая станет враждебна России якобы из-за Бессарабии. В 1916 году, в Первую Мировую, они снова будут «дружить» с Россией уже против Германии и Австро-Венгрии. Но не успеет еще рассеяться дым революции в Петрограде, как румыны (уже!) возликуют о присоединении Бессарабии, население которой в 1918 году воспримет данный акт как оккупацию. И наконец изюминка румынского политического менталитета - только они смогли вступить в 1941 году во Вторую Мировую на стороне Гитлера, а в 1945 году закончить её в лагере стран-победительниц.
Тем временем Бессарабия развивалась отдельно от румынской государственности. С 1812 до 1990 года она прошла путь от имперской окраины до этнополитического формирования (Молдавская СССР). Бессарабия успела пережить смерть двух империй: сначала Российской в 1917 году, затем Советской в 1991 году. Но с ними она прошла общий исторический путь, с ними её связывает общая цивилизационная ментальность, от них она получила в наследство собственную государственность, которая сегодня называется Республика Молдова. Кроме того, длительное взаимодействие с русским миром сформировало тесные экономические отношения с евразийским пространством — даже сегодня на Россию ориентировано 40% продукции Республики Молдова, тогда как на долю Европы приходится лишь 17%.
Население края за 200 лет стало полиэтничным — кроме молдаван в Пруто-Днестровском междуречье живут русские, украинцы, гагаузы, болгары, евреи, поляки. Все вместе они составляют 30% от общей численности Республики Молдова. По данным опроса 2015 года, проведенного институтом CBS-AXA, за интеграцию РМ в Таможенный Союз высказались 50% респондентов (32% за Евросоюз). В то время как идею объединения с Румынией поддерживает лишь 31% респондентов (опрос 2012 года). Социально-экономическая прагматика является безусловным индикатором цивилизационного вектора современной Молдовы.
Тем не менее уже более 20 лет политическая элита РМ, воспитанная в духе румынской политической ментальности, искусственно пытается перевести стрелку цивилизационного вектора на Европу, поминая всуе Штефана чел Маре и сетуя на русскую оккупацию. Сторонники объединения с Румынией вообще уверены, что только в объятиях «запрутской сестры» Молдова обретет счастье и процветание. Однако 200 лет «особого пути» Бессарабии отменить невозможно.
Европейские перспективы Молдовы до сих пор туманны. «У Республики Молдова нет гарантий, что она станет членом ЕС», — сказал Траян Бэсеску, предлагая дать РМ путевку в Европу через объединение с Румынией. Что же касается самого проекта «Унире», то сегодня реальность такова:
«У наших запрутских братьев другие проблемы, — говорит новый молдавский премьер Валерий Стрелец. — Ранее были проведены расчеты затрат на объединение. Не думаю, что существует много энтузиастов, которые согласились бы на понижение уровня жизни семьи в Бухаресте или Питештах в пользу объединения».
«Румыния является нашим главным покровителем, но на сегодняшний день ни власти Бухареста, ни власти Кишинева не ставят перед собой задачу возможного слияния в единое государство», — резюмирует он.
Похоже, что все-таки Молдова обречена на «независимость». Конечно, нельзя считать независимой страну, где власть захватили олигархи, которыми манипулируют кукловоды из могущественных держав. Но субъектом международного права Молдова быть не перестанет вопреки желанию молодых строителей «моста цветов».
«Возможность унии с Румынией — это миф, отравляющий нашу политическую реальность. Но этот миф настолько живуч, что ещё очень долго будет оказывать влияние на политическую конъюнктуру», — говорит молдавский эксперт проевропейского толка Игорь Боцан.
В то же время вековой роли фронта в геополитической игре цивилизаций сегодняшней Молдове также не избежать. Но если не играть невозможно, то самое время определить свое истинное место в игре — не может белая фигура играть за черных, она может быть только ими съедена.
Николай Сырбу
