30 августа исполняется 260 лет со дня сражения при Гросс-Егерсдорфе — первой крупной битвы русской армии в Семилетней войне. Несмотря на победу российского оружия над одной из сильнейших на тот момент армий мира, особой стратегической выгоды это сражение не принесло из-за решения генерал-фельдмаршала Апраксина отступить. К слову, в битве при Гросс-Егерсдорфе проявил себя как талантливый военачальник граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский. По некоторым данным, местом его рождения могло быть приднестровское село Строенцы.
Начало боевых действий в Семилетненй войне для русских войск складывалось довольно удачно. Основные силы прусской армии во главе с Фридрихом II были заняты войной с Австрией. Охранять Восточную Пруссию король послал 40-тысячный корпус фельдмаршала Левальда, при этом наделив последнего не только военными, но и политическими полномочиями для заключения возможного перемирия.
До определенного момента Левальд довольно спокойно наблюдал за действиями армии Апраксина, которая в мае 1757 года выдвинулась из Лифляндии в Направлении Немана. Прусский фельдмаршал весьма уверенно чувствовал себя в хорошо укрепленной позиции у Велау (ныне Знаменск Калиниградской обл.), которую он не стал покидать даже после того как 6 июля русский корпус генерал-аншефа Фермора при поддержке флота взял Мемель (Клайпеда). Левальд оставался на месте, наблюдая с помощью разведчиков, как после захвата Мемеля главные силы русских двигаются в направлении Вирбаллена и Гумбинена. Но после того как 12 августа стало известно о движении основных сил русской армии (около 55 тысяч) на Алленбург в глубокий обход прусских позиций, Левальд решает идти навстречу противнику и атаковать его.
Внезапный маневр прусского корпуса оказался для русского командования неожиданным. Апраксин почему-то решил, что Левальд не станет покидать Велау и спокойно позволит себя обойти. Выполняя план командования, русская армия переправилась на левый берег реки Прегель. После переправы российские войска оказались в незнакомой лесисто-болотистой местности и потеряли боевой порядок. Около ручья, разрезавшего Егерсдорфское поле пополам, движение затормозилось. Подходившие сзади части увеличивали тесноту, сутолоку и замешательство. Этим воспользовался Левальд, который к этому моменту уже находился у Гросс-Егерсдорфа. Видя беспорядок в войсках противника, он решил, что наступил подходящий момент и стремительно атаковал разбросанные у реки русские части.
Прусская армия, заранее построенная в боевые линии, получила организационное и огневое превосходство. Главный удар пришелся по 2-й дивизии генерала В.А. Лопухина, которая не успела закончить построение. Она понесла тяжелые потери, но проявила стойкость и не отступила. Сам Лопухин, израненный штыками, попал к пруссакам, но был отбит своими солдатами и умер у них на руках. Повторную атаку на том же направлении русские уже не смогли сдержать и оказались прижаты к лесу. Им грозил полный разгром, но тут в дело вмешалась бригада генерала П.А. Румянцева, которая и решила исход битвы.
Молодой генерал без приказа по собственной инициативе бросил свой свежий резерв против левого фланга прусской пехоты. Участвовавший в этом сражении А.Т. Болотов позже писал об этом: «Сии свежие полки не стали долго медлить, но давши залп, с криком „ура“ бросились прямо на штыки против неприятелей, и сие решило нашу судьбу и произвело желаемую перемену». Таким образом, инициатива Румянцева обусловила перелом в битве и победу русских войск.
От полного разгрома прусские войска спасла нерешительность Апраксина, отказавшегося преследовать врага. И всё-таки значение этой победы трудно переоценить. После Гросс-Егерсдорфа русская армия поверила в себя, а миф о непобедимости пруссаков развеялся.
К слову, бюст главному герою битвы при Гросс-Егерсдорфе установлен на Аллее Славы русских полководцев в Бендерской крепости. Пётр Румянцев и само историческое событие изображены на купюрах, номиналом 200 рублей ПМР.
