«СП»: — Нина Викторовна, наблюдатели говорят, что в прежние годы внутриполитическая борьба в республике не обнажала «болевые точки» внешней политики. Сегодня же внешняя политика подвергается жесткой обструкции с парламентской трибуны. Специальные собрания и слушания транслируются в режиме онлайн через интернет для неограниченной аудитории. Чем это можно объяснить?
— Это нельзя объяснить с точки зрения трезвой логики и государственных интересов. Любые политические пляски на дипломатической арене — затея очень опасная. Могу лишь предполагать, что за вдруг открывшимся интересом парламентариев к внешней политике стоит банальный переход на личности. Поскольку сегодня я — жена президента, организаторам атаки на МИД, видимо, кажется, что такие «укусы» нанесут президенту максимальный ущерб. Не уверена, что те, кто сейчас ставят под удар внешнеполитические интересы Приднестровья, отдают себе отчет в том, какие последствия могут быть.
«СП»: — А какими могут быть последствия?
— Обнажение внешнеполитических интересов обезоруживает страну. Вне зависимости от того, кто будет руководить республикой через год, пять лет, десять лет, будет сложно предупреждать риски и противостоять угрозам после того, как подсвечены болевые места внешней политики и подвергнуты сомнению ее сильные стороны. Могу представить, с каким интересом слушают трансляции из зала заседаний Верховного Совета «доброжелатели» Приднестровья да и «доброжелатели» России тоже.
«СП»: — Может, все дело в том, что между приднестровским парламентом и МИДом не налажен диалог?
— Диалог не может быть принудительным. В нем должны быть заинтересованы обе стороны. Когда я руководила МИДом, мы с коллегами призывали парламентариев направлять нам свои соображения об актуальных проблемах внешней политики, предлагать решения, которые им представляются более востребованными и выверенными. Я лично озвучивала такую просьбу на заседании парламентской Комиссии по внешней политике, и, кроме того, мы написали руководству Верховного Совета несколько аналогичных писем. Ответа не последовало. МИД, к сожалению, не получал ни предложений, ни оформленных критических замечаний.
«СП»: — То есть интереса к внешней политике не наблюдалось?
— Мне кажется, его там и сейчас нет. Знаю, что и сегодняшний глава внешнеполитического ведомства Виталий Игнатьев открыт для конструктивного общения с народными избранниками. Недавно он в стенах парламента несколько часов отвечал на все интересующие их вопросы. Обратной связи все равно нет. Есть популистские, скандальные декларации без вникания в суть проблем, без изучения деталей. Мне, как уверена, и многим другим дипломатам и интересующимся внешней политикой людям весьма интересно, какова позиция наших народных избранников по проблеме совместных молдавско-украинских постов, которые наши соседи собираются выставить на границе с Приднестровьем.
Не знаю я, и что думают парламентарии, и будут ли они реагировать в связи с наглыми попытками Румынии дестабилизировать обстановку в Зоне безопасности. Эта страна уже несколько раз вторгалась в наше воздушное пространство, осуществляя аэрофотосъемку в Зоне безопасности. Нет соответствующих заявлений, нет реакции, нет предложений. Ощущение, что во время возникновения «острых» ситуаций депутаты, как будто «в засаде».
«СП»: — Вице-спикер Антюфеева недавно выразила мнение, что приднестровскому МИДу вообще не нужно заключать с Молдовой никаких договоренностей, а достаточно исполнять ранее подписанные. Вы как оцениваете такой призыв?
— Мне сложно дать такому заявлению адекватную оценку, потому что я сомневаюсь, что г-жа Антюфеева знакома с ранее подписанными документами переговорного процесса. Трудно в этой связи определить, имеет ли она в виду, например, протокольное решение по разрешению проблем в области народного образования 1995 года, обязывающего местные органы власти приднестровских городов Бендеры, Тирасполь и Рыбница выделить здания для румынских школ. А такое соглашение прежними властями Приднестровья было подписано. Или знает ли она о соглашении между Главной государственной инспекцией по фитосанитарному карантину Республики Молдова и Приднестровья 1996 года, которое предписывает создать совместные пограничные пункты по карантину растений на границе с Украиной в наших населенных пунктах Первомайск и Н. Гоян. И такое соглашение было подписано. Документов-то почти две сотни. Какие она имеет в виду, я не знаю.
«СП»: — Кстати, на том же мероприятии, где Галина Антюфеева призывала просто исполнять прежние договоренности, один из Ваших предшественников на посту главы МИД — Валерий Лицкай назвал имеющиеся документы переговорного процесса «мертвыми» и обвинил нынешних дипломатов в отсутствии ревизий.
— Могу только предположить, что мероприятие, наверное, готовилось впопыхах, «на скорую руку», и главные действующие лица не успели согласовать свои обвинения. Отсюда и такой разброд претензий. Если по существу, то из ста восьмидесяти документов переговорного процесса более ста пятидесяти подписано в бытность именно Валерия Лицкая политическим представителем Приднестровья, главой внешнеполитического ведомства. Наверное, «мёртвыми» он имеет в виду именно их. Документы, подписанные с 2012 года, нужно это признать, в целом исполняются, и их ревизия в этой связи вряд ли сейчас целесообразна. Вопрос же о мониторинге исполнения ранее подписанных соглашений мы регулярно выносили на обсуждение в формате «5+2», начиная с 2012 года, и были поддержаны международными посредниками, и ОБСЕ, и Россией. Я знаю, что и прежний министр иностранных дел Владимир Ястребчак пытался вовлекаться в такую работу в 2010-м и 2011-м годах, однако молдавская сторона от нее всякий раз отказывалась.
«СП»: — Почему не отказаться от этих документов самим?
— Односторонний выход из имеющихся соглашений, на мой взгляд, чреват серьезными издержками, поскольку может подорвать сами основы переговорного процесса, нарушить последовательность и преемственность. И без того наши молдавские партнеры то и дело со сменой главного переговорщика, что там происходит довольно часто, всегда стараются начинать диалог «с чистого листа». Нужно понимать, что за каждым соглашением стоит огромная работа специалистов из профильных ведомств и только потом — дипломатов. Делать эту работу заново значит отбросить переговорный процесс на десятилетия назад.
«СП»: — Но сейчас Вам и в Вашем лице МИДу, как и президенту, предъявляются весьма конкретные обвинения. Например, президента обвинили в госизмене за соглашение, заключенное с Молдовой по возобновлению железнодорожного движения через Приднестровье. «Камнем преткновения» стали два совместных молдавско-приднестровских таможенных поста, которые в рамках этого соглашения были установлены.
— Абсурдность ситуации заключается в том, что согласие Приднестровья на подобный шаг было дано задолго до 2012 года. Дважды. Приднестровье в 1996 и 2001 годах соглашалось с созданием совместных таможенных постов на приднестровско-украинской границе. Были заключены Протокольное решение по разрешению возникших проблем в области деятельности таможенных служб Молдовы и Приднестровья и Протокольное решение о гармонизации налогового и таможенного законодательств.
К слову, эти документы есть в открытом доступе в сети интернет. Мне, например, странно, что прежний президент Игорь Николаевич Смирнов публично критически теоретизирует на эту тему, поскольку авторство такого подхода принадлежит как раз ему, и на соглашении 2001 года, в котором закреплено обязательство Приднестровья упразднить наши собственные таможенные посты, стоит его подпись. Слава Богу, до исполнения этих соглашений в том виде, в каком они подписаны, дело не дошло. Но возникает вопрос: тогда это не было изменой Родине?
«СП»: — Может, эти соглашения уже не имеют значения?
— Это документы переговорного процесса. Приднестровье не отзывало свою подпись. А значит, они являются источником для вполне конкретных дипломатических позиций и юридических действий. Меня, например, удивило то, что парламентарии задались вопросом о согласовании таких действий с законодателями, не потрудившись изучить собственные материалы. Ведь в 2001 году, на следующий же день после подписания Протокольного решения о гармонизации налогового и таможенного законодательств, скрепленного подписью президента Смирнова, Верховный Совет принял постановление, которым одобрил достигнутые тогда договоренности.
Таким образом, по сути, Верховный Совет уже одобрил не только установку совместных таможенных постов на приднестровско-украинской государственной границе, но и упразднение постов на границе между Приднестровьем и Республикой Молдова, что, разумеется, недопустимо.
«СП»: — Депутаты говорят, что теперешнее решение, которое в 2012 году было принято, надо было ратифицировать, а это не было сделано.
— И вновь абсурд. Потому что ратификации подлежат международные договоры, требующие внесения изменения в законодательство. А наш таможенный кодекс, его шестая статья, устанавливает, что образование совместных таможенных пунктов пропуска и проведение совместного таможенного контроля на таможенной границе республики с сопредельными государствами может осуществляться. То есть изменения, как видно, не нужны. И редакция эта не новая. Принималась при Смирнове.
«СП»: — Значит, забыли, и Смирнов забыл…
— Не думаю, что Игорь Николаевич забыл, потому что в ноябре 2011 года, аккурат перед прошлыми президентскими выборами, в ходе его встречи с тогдашним премьер-министром Молдовы Владимиром Филатом было согласовано заявление на эту же тему. Там была обозначена готовность открыть железнодорожное сообщение на основе идей EUBAM (это действующая на молдавско-украинской границе европейская миссия по приграничной помощи). А их идеи как раз и сводились к совместным постам (кстати, там, где они в итоги и были установлены — в Рыбнице и Варнице), но еще и с европейским участием, что мы затем исключили. Я слушала его недавнее выступление в Верховном Совете. Он сказал, что в свое время готов был на любые молдавские инициативы о таможенных постах, но настаивал на том, чтобы приднестровские посты были в молдавских городах — Кишиневе и Унгенах. Для меня это было весьма любопытно, потому что нигде: ни в подписанных им документах, ни в публичных заявлениях, ни в ходе брифингов тогдашнего министра иностранных дел — и намека на такие требования нет. Остается гадать, с какой целью сейчас вот так все выкручивается, но факт таких воспоминаний говорит о том, что всё в памяти свежо.
«СП»: — Но Игорь Смирнов заявляет, что Вы с 2012 года пошли на ряд уступок Молдове. Среди таких он назвал утрату равенства в переговорах, подчинение работы экспертов строго формату «5+2», и наделение ОБСЕ дополнительными полномочиями, и наделение участников «5+2» правом подписывать документы…
— Я могу ошибаться, но у меня сложилось впечатление, что авторство этого заявления принадлежит не Игорю Николаевичу. И дело даже не в том, что именно эту часть своего выступления в парламенте он, до этого говоривший от себя, зачитывал, причем, как мне показалось, не очень уверенно, с листа бумаги. А дело в том, что слово в слово некоторые парламентарии такие обвинения уже раньше тиражировали, в том числе, через свои страницы в соцсетях. Надеюсь, что первый президент просто не успел вдумчиво прочесть то, что ему дали. Иначе ситуация выходит неловкая. Ведь именно он в немецком городе Бад-Райхенхале подписывал с молдавским коллегой Владимиром Филатом документ, который называется регламент работы экспертных групп, где полномочия по координации этой работы полностью переданы политическим представителям сторон. Тем самым политическим представителям, которые взаимодействуют через формат «5+2».
Изменений после этого в документ не вносилось. В части равенства тоже неловкая ситуация. Потому что, насколько мне известно, при обсуждении документа о принципах и процедурах переговорного процесса (а такое обсуждение было начато в 2011 году) во время президентства Смирнова и по его поручению приднестровский представитель в переговорах Владимир Ястребчак настаивал на включении в документ положения о равенстве сторон. Но молдавская сторона была непреклонна. В итоге уже нам в апреле 2012 года удалось согласовать это положение в документе. И, хотя принцип равенства в любом случае вытекал из сущности и природы переговорного процесса, на бумагу он четко и однозначно был положен только в 2012 году. Согласован и скреплен подписями не только сторон — Приднестровья и Молдовы, но и посредников — России, Украины и ОБСЕ.
«СП»: — А ОБСЕ действительно получило новые полномочия в формате «5+2»?
— Мне не известно, о каких дополнительных полномочиях ОБСЕ Игорь Николаевич говорил. Эта международная организация занималась посредническими функциями с самого начала переговорного процесса. Эти функции и были перечислены и зафиксированы в документе. Ничего нового. Также сложно комментировать обвинение в наделении участников «5+2» полномочием подписывать документы… Не все участники таким правом обладают. Странно, что первому президенту это никто не разъяснил. Этого права, в соответствии с документом о принципах и процедурах переговорного процесса 2012 года, как и с ранее подписанными документами, не обладают наблюдатели — ЕС и США. Остальные участники подписывают документы как и раньше. В общем и целом, то, что озвучил Игорь Николаевич — это не имеющие связи с реальностью обвинения, но, повторюсь, что, по моему мнению, эти нелепости кто-то просто вложил в его уста.
«СП»: — Считаете ли вы, что законопроект о переговорном процессе противоречил интересам России?
— Считаю, что он противоречил приднестровским интересам. На мой взгляд, это было попыткой скопировать не самый успешный трюк молдавской стороны, которая, приняв в одностороннем порядке подобный закон в 2005 году, выставила себя в переговорах не в лучшем свете. Для молдавских переговорщиков такой закон стал как бы «фиговым листком» для «голого короля». Если продвижение в переговорах приближало бы логичные развязки, можно было бы «прикрыться» таким законом, сказав, что переговорщик законодательно ограничен в маневре. В 2012 году нам удалось создать в переговорах такую диалоговую конфигурацию, которая позволяет отсекать неуместные политические дискуссии через Принципы и процедуры ведения переговоров и согласованное переговорное пространство. Так что такие законодательные ухищрения просто не нужны. В любом случае, выработанные политическими представителями сторон в переговорах решения представляются на утверждение высшему руководству. А вот пытаться своим внутренним законом регулировать интернационализированный процесс, в котором участвуют и другие страны, в практике современных международных отношений пока, насколько мне известно, никому не удавалось.
«СП»: — Все же вернемся к железной дороге. Вопрос очень специфичный, и оттого в нем трудно разобраться обывателю. Вот на упомянутом уже собрании в стенах Верховного Совета спикер Вадим Красносельский сказал, что после подписания железнодорожного соглашения и размещения на совместных постах молдавских таможенников молдавская и украинская железные дороги изменили режим импорта, и теперь не приднестровский локомотив забирает грузы, а молдавский, который везет их на молдавский таможенный пункт.
— Думаю, тот, кто готовил спикеру эту информацию (наверное, кто-то из советников) руководствовался геббельсовскими приемами, когда в ложь следует добавить немного правды для полной правдоподобности. Правда в том, что проблема на украинской границе появилась. Это факт. Однако к железнодорожному протоколу и совместным постам она не имеет ни малейшего отношения. Да и появилась проблема год назад, а жд-протокол и совместные посты — четыре года назад. И локомотив, о котором говорит спикер, был ранее не приднестровским, а украинским. Приднестровские локомотивы там грузы, следующие из Украины, не забирали. Полагаю, всего этого спикер просто не знал.
В целом пока проблема касается только грузов, импортируемых в Приднестровье именно из Украины. Все остальные грузы, идущие к нам транзитом через Украину, до сих пор прибывают в Приднестровье в оптимальном режиме. Наверное, и этого спикер просто не знает. Уверена, если он захочет разобраться, коллеги из МИДа его проконсультируют. Потому что он многое напутал. Говорил и о некоем ущербе экспортерам. Но новые дискриминационные шаги Молдовы и Украины пока, к счастью, никак не повлияли на экспорт. Грузы, направляемые нашими предприятиями в порты Одесской области, по-прежнему идут через украинско-приднестровскую границу, а не через север Молдовы, как раньше, до заключения в 2012-м столь огульно критикуемого сегодня железнодорожного протокола.
«СП»: — Учитывая, что тема с железнодорожным и таможенным соглашениями в парламенте набирает обороты, может ли это привести к срыву действия договоренностей?
— Могу предположить, что, к сожалению, может. В настоящее время молдавские коллеги пытаются сломить наработанный механизм и уже начали нарушать отдельные положения так называемого железнодорожного протокола. Поднятая нашими депутатами шумиха вокруг этой темы льет воду на мельницу тех молдавских представителей, которые заинтересованы в срыве сотрудничества. Для Приднестровья это чревато существенными потерями и возвращением к ситуации, когда грузовое железнодорожное движение через Приднестровье было полностью заблокировано. Тогда нашим предприятиям для осуществления внешнеэкономической деятельности приходилось доставлять грузы только через Молдову, делая крюк до 500 лишних км, оплачивая эти километры молдавской железной дороге и неся еще и издержки в виде оплаты за таможенное оформление грузов в Молдове.
Цена вопроса для приднестровских предприятий — не миллионы, а десятки миллионов долларов. Надеюсь, это понимают те, кто сейчас пытается разрушить то, что еще пять лет назад построить им же не удалось, хотя попытки были.
Источник: «Свободная пресса». Автор: Алексей Любишин.
