На прошлой неделе на ленте нашего информагентства была опубликована статья известного российского журналиста и блогера Семёна Уралова под названием «Приднестровье: три составных части вызова для России». Мы связались с автором статьи по телефону и в личной беседе узнали мнение эксперта о рисках для республики и о путях решения злободневных проблем.
Здравствуйте, Семён. В своем последнем материале о ситуации в Приднестровье вы сказали, что против нашей республики ведется «гибридная война». Расскажите подробнее, что это значит?
Здравствуйте. Смотрите. Для того чтобы понять, что такое гибридная война, надо смотреть на текущие события немного под другим углом.
Вот буквально на днях в Одесской области активисты радикальной рейдерской организации «Автомайдан» на несколько часов заблокировали движение по международной дороге Тирасполь-Одесса.
Казалось бы, это внутриукраинское событие и к ПМР отношения не имеющее. Однако, в действительности целью как раз является блокада Приднестровья. Целью является полное прекращение товарооборота между Приднестровьем, украинской Бессарабией и Одессой. Причем, именно дезинтеграция с Одессой крайне неприятна для Приднестровья. Причем именно для экономики республики. А одесский аэропорт был удобным стыковочным звеном для приднестровцев, которые имели деловые связи с Москвой.
Логистические потоки сместились в сторону Молдовы, то есть усилилась зависимость Тирасполя от властей Кишинева. То есть переговорные позиции Приднестровья снизились.
Так, действие рейдеров из одесского «Автомайдана» на государственной границе приводит не только к экономическим потерям, но и к снижению внешнеполитического веса.
Если добавить сюда чисто финансовые потери торговых предприятий, связанные со снижением товарооборота с Украиной, то ситуация еще усугубляется.
Вот это и есть «гибридная война», когда невоенными методами достигаются глобальные политические и, самое главное, экономические цели. Вам кажется, что идет политическое шоу, а в это время вас грабят. Гибридная война – это политический постмодернизм. И как любой постмодернизм «гибридная война» крайне цинична.
Если сравнивать объемы товарооборота между ПМР и Украиной доблокадного и блокадного периодов, то можно подсчитать, что потери составили от 15% до 20% ВВП.
Когда анализируешь ситуацию в ПМР, надо всегда помнить, что внутренний рынок – это всего лишь 500 тысяч человек. Полмиллиона – это даже не микрорынок уровня региона Российской Федерации или украинской области. Самая маленькая область Украины – Черновицкая – чуть меньше миллиона.
Приднестровье – это не просто регион – это микрорегион. И как любой микрорегион он требует государственного микроменджмента. В Приднестровье не только можно, но и нужно вводить ручное управление экономикой. Размер рынка позволяет государству в быстрые сроки стать главным игроком в экономике.
Но ведь в нашей республике наблюдается монополизация отдельных отраслей экономики. В том числе и таких приоритетных для обеспечения государственной безопасности, как связь. А налоговые поступления в бюджет в большинстве своём зависят от деятельности предприятий, входящих в холдинг «Шериф». Как государству в этой ситуации начать задавать новые правила игры?
Действительно, критическая зависимость экономики ПМР от частного капитала, сконцентрированного у корпорации «Шериф», не может не вызывать опасений. Причем, самые неудачные примеры сильной олигархизации экономики мы можем увидеть в Молдове и Украине.
Олигарх Плахотнюк фактически безраздельно владеет всей Молдовой. Украину разорвали между собой олигархические кланы Порошенко, Коломойского, Фирташа, Тимошенко и Левочкина.
Разгадка кроется в самой сути частного капитала. Любой крупный капитал, после того как он становится сверхкапиталом и может конкурировать с государственным капиталом, начинает стремиться к политическому влиянию.
Сверхкапитал начинает проникать во власть и стремиться сам стать властью. Параллельно со сращиванием с властью капитал начинает разлагать государство. Происходят попытки приватизировать самые привлекательные активы. Сверхкапитал разлагает госаппарат, предлагая крупные взятки, покупает решения судов и назначает «своих» людей на ответственные посты.
Олигархия всегда стремилась и будет стремиться приватизировать часть государственной власти и собственности. Не потому что есть плохие или хорошие олигархи. Классовое поведение любого олигарха одинаково: украинского, молдавского или приднестровского.
Более того, вся постсоветская олигархия активно общается и ведет совместный бизнес. Это для нас с вами есть границы и неудобства, из-за которых приднестровцев отрезают от Одессы, а для олигархии и крупного капитала границ нет. Так же, как нет национальных паспортов и прочих ограничений, которыми разогнали по национальным стойбищам народные массы — разночинцев, рабочих, крестьян, менеджеров, госслужащих и другие социальные группы.
Причем интересно, что поведение сверхкапитала и национальной олигархии всегда реализуется по одной и той же схеме: сначала частный капитал снижает налоговые отчисления в госбюджет и выводит крупные транши в оффшоры, чем провоцирует кризис в финансовом секторе экономики. Затем частные корпорации пробуют на фоне экономического кризиса приватизировать государственную власть с помощью парламента.
Как это с помощью парламента? Верховный Совет Приднестровья – это законодательный орган власти. Как его можно приватизировать?
Конечно же, «приватизация парламента» это образ той самой «гибридной войны». Понятно, что приватизировать в прямом смысле слова Верховный Совет, Раду или Думу нельзя. Однако получить политическое влияние на часть законодательной власти возможно.
Парламент – это коллегиальный орган власти, где полнота полномочий разделена между сотней людей, а то и меньшим числом. То есть отдельно взятый парламентарий обладает ничтожной властью, однако парламентский коллектив уже обладает политической волей. Соответственно парламентское большинство – это уже своего рода монополия.
То есть сверхкапитал (корпорация, олигархия) стремится к своему естественному состоянию — монополии. Олигархия не может жить без частных монополий, а частные монополии всегда порождают олигархию. Такая вот диалектика «гибридной войны».
Единственный способ борьбы с олигархией есть построение государственной монополии. Потому что только государство как обезличенный субъект может противостоять частному капиталу, который основан на частных мотивациях своих инвесторов.
Действительно, в ПМР так и происходит. Корпорация «Шериф» уже давно имеет «своих» депутатов в Верховном Совете и часто лоббирует необходимые ей законопроекты.
Это естественно. Это нормальное поведение любой олигархии. Искушение приватизировать часть государственной власти с помощью парламента – это величайшее искушение. Об этом собственно нам рассказывает политическая история любой страны.
К тому же надо учитывать национальные особенности. Приднестровский народ являет собой смешение русского, украинского и молдавского народов и культур. А в украинской и особенно молдавской истории олигархизация – это постоянное явление. Молдавией много лет правили фанариоты – греки-откупщики, которые грабили молдавский народ под «крышей» Османской империи. Украинская казаческая республика выродилась в магнатские семьи, которые растащили Украину между Польшей, Россией и Турцией.
В русской истории была Февральская революция, в ходе которой к власти пришла национальная олигархия. Смутное время было порождением боярщины. А боярин – это и есть олигарх, только на языке 16-17 века.
То есть приватизация государственных институтов и приход к власти олигархии неизбежны? Этого нельзя избежать?
Почему же? Наоборот. Этого надо всячески пытаться избежать. Для этого необходимо усиливать влияние государства во всех секторах: и в экономике, и в политике, и в культуре, и в идеологии.
Государственной власти необходимо опираться на народные массы. Потому что единственно эффективно работающая модель власти на постсоветском пространстве – это «верховный правитель», опирающийся на народные массы. Так работает система в Белоруссии, Казахстане, Узбекистане и России. Можно быть критиком этой системы и симпатизировать, например, китайской модели — коллективной власти в лице Политбюро, но нельзя не признать, что российско-белорусско-казахско-узбекская модель работает. Как бы мы к ней не относились.
Не думаю, что Приднестровье является исключением.
PS от Семёна Уралова: Приднестровье это моя любимая республика – последний осколок СССР, который, я, когда работал в Одессе, изучил от Бендер до Каменки.
Спасибо Вам, Семён, за откровенный разговор и развёрнутые ответы.
