АФГАНИСТАН 1979-… ИСТОРИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ. ЧАСТЬ 3.
ДОЛГИЙ ПУТЬ ИЗ ТУПИКА.
Вводились войска в Афганистан на три месяца, задержались же в стране почти на десять лет.
Только там советские военные осознали, что всё чему их учили, в Афганистане не имеет абсолютно никакого
значения. В военных училищах и академиях офицеров учили воевать с регулярной
армией, но не с инсургентами. Напугать военной мощью партизан никому и никогда
не удавалось. Не удалось это в Афганистане и «шурави». То, что подействовало в
1968 году на «изнеженную пражскую публику» не сработало против афганских
моджахедов. К слову, то, что в Чехословакии всё обошлось относительно 
бескровно
– воля случая, обусловленного именно изнеженностью пражан. Ибо вам скажет любой
фронтовик и участник венгерских событий 1956 года, что у бронетехники в городе
два выхода – либо взять его с неоправданно большими потерями либо же остаться
догорать на улицах и площадях… К
величайшему сожалению, афганские уроки были очень скоро забыты. В 1995 году
армия, один к одному, так же как в 1979-м в Афганистан, вступала на территорию
Чечни. Обиднее всего, что руководил тогда министерством обороны Российской
Федерации ветеран Афганистана Павел Грачёв. Но, видимо, в шапкозакидательском
порыве изрядно подзабыл не только
афганские уроки, но и прописную истину, что танкам не только в горах делать
нечего, но и в городах…
«Когда Советы вошли в Афганистан, то не ожидали серьезного сопротивления. Тогда они ввели только четыре мотострелковые дивизии и полторы дивизии ВДВ. Мотострелковые части состояли из кадровых соединений, пополненных резервистами. Последние были очень плохо обучены, тем более для войны с партизанами, вдобавок они шли воевать с устаревшим вооружением и военной техникой. Был виден сильный контраст с захватом Чехословакии в 1968 году, куда Советы вошли 20 дивизиями общей численностью около 250000 человек. Отсюда мы сделали вывод, что первоначальной идеей было намерение прикрыть тылы марионеточного правительства Кармаля. Присутствие войск должно было дать армии ДРА необходимую веру в собственные силы, чтобы те подавили сопротивление в провинциях. Но в этом Советы здорово ошибались», - пишет в своей книге «Ловушка для медведя» Мохаммад Юсуф, занимавший в 1983-1987годах должность начальника афганского отдела Центра разведки Пакистана и непосредственно разрабатывавший планы ведения моджахедами партизанской войны.
Танки в горах оказались бесполезными. Не говоря уже о зенитных ракетных комплексах – ни иранская, ни пакистанская авиация вторгаться в пределы Афганистана, а тем более наносить удары по частям ОКСВ не собиралась. Поэтому первыми, не пробыв и нескольких месяцев в Афганистане, танковые полки и зенитно-ракетные дивизионы были отправлены домой. С зенитчиками при возвращении произошла трагическая нелепость. Из-за застрявшей в десятикилометровом туннеле на перевале Саланг автомашины застопорилось движение всей колоны. Двигатели были заглушены слишком поздно. Несколько десятков человек получили отравления. Жизни двадцати четырёх солдат и офицеров спасти не удалось… Этот трагический случай наиболее красноречиво говорит о том, что Ограниченный контингент советских войск, мягко говоря, не совсем был готов к войне в афганских природных условиях. Большая часть страны горы, на юге почти сплошные пустыни. Летом неимоверная жара, зимой – холод. К этому добавьте болезни, нехватку питьевой воды и прочие прелести. Не говоря уже о душманских налётах и засадах. Афганские моджахеды ничего принципиально нового не внесли в тактику повстанческой войны. Набеговые операции, засады на коммуникациях, обстрелы гарнизонов, диверсии, саботаж, информационная война, в конце концов террор. Противопоставить этому было на первых порах нечего. Широкомасштабные операции были столь же победоносны, сколь и бесполезны. Недоразгромленные моджахеды уходили в горы и за рубеж для того, чтобы через некоторое время снова просочиться в оставленный ими район.
Постепенно ОКСВ учился воевать и в афганских условиях. Правда, происходило это методом проб и ошибок. К тому времени был изрядно подзабыт опыт ведения боевых действий против националистического подполья в первые послевоенные годы. Не говоря уже о том, что никто и никогда в Советском Союзе до войны в Афганистане не анализировал тактику сторон в многочисленных латиноамериканских, азиатских и африканских «мятеж-войнах». Сегодня трудно уже установить, кому принадлежала идея в середине семидесятых почти полностью ликвидировать горно-стрелковые части в советских вооружённых силах. А они ой как бы пригодились в Афганистане. Меж тем логика и весь опыт антипартизанских действий гласит, что клин-клином вышибают. Против инсургентов успешно могут действовать только лишь такие же диверсанты и партизаны – бойцы специальных подразделений.
«Советские войска стояли в Афганистане уже 4 года, и не делали никаких попыток увеличить число своих солдат. Независимо от факта, что они недооценивали силы моджахедов и переоценивали мощь афганской армии, они совершенствовали свою тактику, рационализировали свои вооруженные силы, разрабатывали все более эффективное использование авиации, поддерживали своих афганских союзников и вводили новые военные технологии. Они пытались улучшить качество вооруженных сил вместо того, чтобы повышать их количество… Части воздушно-десантных войск или десантно-штурмовых бригад сражались агрессивно. Этих солдат прежде, чем отправить в Афганистан, соответственно обучали военному делу и прыжкам с парашютом, их сержанты проходили 6-месячные учебные курсы. Эти воинские части имели лучшее вооружение, да и офицеры десанта сражались намного лучше своих коллег в мотострелковых подразделениях. С момента моего вступления в должность Советы вводили все большее количество специальных частей в зону военного конфликта. Солдаты спецназа были очень мотивированы и очень хорошо обучены. Хотя эти солдаты также были всего лишь военнообязанными, они считались элитарными. В Афганистане воевало семь батальонов спецназа, каждый насчитывал приблизительно 250 бойцов, пять этих батальонов было задействовано на востоке и два - на юге страны», - пишет всё тот же Мохаммад Юсуф.
Исходя из того, что перепугать моджахедов не удалось, а военным путём решить проблему не представлялось возможным, на первом же году своего пребывания в Афганистане Советский Союз стал искать политические пути решения афганского вопроса. И было отчего. На Генеральной Ассамблее ООН действия Советского Союза в Афганистане осудили 104 государства, включая, как говорилось в предыдущей части данного повествования, и некоторые социалистические страны и дружественные государства.
Первыми, кто попытался внести свою лепту в разрешение афганского конфликта стали исламские государства. В 1980 году Организация Исламской Конференции выступила с предложением усадить противоборствующие стороны за стол переговоров, а советские войска заменить контингентом стран-членов ОИК. Не прошло… В Кабуле идею привлечения к урегулированию гражданской войны военных из государств-спонсоров оппозиции, включая Пакистан, Иран и Саудовскую Аравию, сочли неуместной. В том же году свои усилия в «разруливании» ситуации прилагали Италия и Франция – наиболее лояльно относящиеся к Советскому Союзу страны Западной Европы. Итальянский МИД выступил с предложением провести серию итальянско-советских консультаций по данной проблематике. Франция пошла ещё дальше. Глава этого государства Валери Жискар Д'Эстен предложил кабульским властям, как пролог к всеафганскому примирению, расширить государственный аппарат за счёт представителей обосновавшейся в Пакистане и Иране оппозиции. Одновременно французский президент пытался инициировать созыв международной конференции, на которой бы были представлены страны, входившие на тот момент в Совет Безопасности ООН, кроме того Индия, Иран, Пакистан, а также члены Секретариата Организации Исламской Конференции. При этом Франция настаивала на выборах в Афганистане, выводе советских войск, прекращении поставок оружия, как правительственной армии, так и моджахедам. Эти предложения были поддержаны рядом стран и международных организаций, в частности Соединённым Королевством и ЕЭС (если кто забыл, Европейское Экономическое Сообщество – экономическая предтеча нынешнего Евросоюза). Афганское руководство французским инициативам воспротивилось. Мотивировка более, чем серьёзна - Кабул: а) остаётся за бортом планируемой в Париже международной конференции; б) расклад на ней будет явно не в его пользу; в) Китай - постоянный член Совбеза ООН, а, следовательно, предполагаемый участник конференции, не только не признавал афганское правительство и активно помогал оппозиции, но ещё и претендовал на приграничную афганскую провинцию Бадахшан, а также на весь Хаджарат, считая хазарейцев и аймаков «обафганенными» китайцами. В то же время афганское правительство считало, что ключи от афганского урегулирования лежат в Исламабаде и Тегеране. Как показали дальнейшие события, данное предположение было ошибочным. Но в мае всё того же 1980 года руководство ДРА пытается самостоятельно, без иностранного посредничества, инициировать двухсторонние афгано-пакистанские и афгано-иранские переговоры. Не вышло. В тогдашнем Иране правительство Бабрака Кармаля откровенно называли «советскими марионетками», а сам Советский Союз считали «дьявольской страной». Поэтому контактировать с официальным Кабулом не собирались. Пакистан, было, пошёл на контакт, но его вовремя образумили…
Дипломатический прорыв на афганском направлении наметился в следующем году. Но его неожиданное фиаско не только продемонстрировало где стоит в первую очередь искать «отмычки» к расширяющейся войне в Афганистане, но и указало на тех, кто любым способом впоследствии будет торпедировать все подвижки в афганском урегулировании. Под конец своего председательствования в ООН Курт Вальдхайм посетил Москву. Речь, конечно же шла об Афганистане. Был предпринят очередной, и на сей раз очень серьёзный, шаг организовать переговоры по афганской проблематике. Тем более, что, как было сказано, Москва и сама уже задумывалась над тем, как бы с достоинством выйти из войны, в которую, будем называть вещи своими именами, её втянули. Но, не тут то было. Сам факт визита в 1981 году Генерального секретаря ООН в Советский Союз в западной прессе был преподнесён как игра Вальдхайма на стороне Кремля. Случайностей в политике не бывает. Поэтому тут же в американской и израильской прессе стали обсасываться чёрные страницы биографии Курта Вальдхайма – его нацистское прошлое. Да, действительно в годы Второй Мировой войны будущий Генсек ООН был штабным офицером в группе армий «Е», воевавшей против партизан в Югославии, чего, в принципе, он никогда и не скрывал. Но этот факт дал почву для обвинений Вальдхайма в массовом геноциде сербов, цыган и евреев. Мол, человек, служивший в штабе немецких войск, не мог не быть причастным к зверствам усташей. Упоминалось даже, что Курт Вальдхайм после войны числился в списке нацистских военных преступников, которых требовала выдать Югославия. Тот факт, что Генеральный секретарь ООН был идейным вдохновителем создания Движения неприсоединения, в котором далеко не последнюю роль играл Иосиф Броз Тито, интерпретировался как попытка загладить свою былую вину перед югославами. ООНовская же резолюция, объявлявшая сионизм формой расовой сегрегации, однозначно, с точки зрения газетчиков, была детищем Вальдхайма. Мол, «заклятый нацист» и в кресле Генерального секретаря ООН всё равно остаётся юдофобом. «Нацистов бывших не бывает», «Генсек ООН – агент Кремля», «Вальдхайм – расист и враг еврейского народа», - этих ярлыков хватило, чтобы реакция мирового сообщества на инициативы первого человека в ООН была более чем сдержана. Однако пришедший на смену австрийцу Курту Вальдхайму перуанец Перес де Куэлер подхватил афганские начинания своего предшественника. Генсекство в ООН де Куэлер начал с назначения эквадорского дипломата Диего Кордовеса своим специальным представителем по проблеме Афганистана. Кордовеса не жалевшего времени для постоянных перелётов между Нью-Йорком, Вашингтоном, Москвой, Кабулом, Исламабадом и Тегераном стали за глаза называть «дипломатом, живущим в самолёте». Его челночная дипломатия принесла плоды и очень быстро. Видимо, в Госдепартаменте США, на нового Генерального секретаря ООН и его спецпредставителя компромата найти не смогли… В Женеве начались хоть и затяжные, но всё же переговоры с участием представителей Афганистана, Пакистана, СССР и США. И опять же, кое-кому в данной ситуации было необходимо отвлечь внимание мирового сообщества от Женевы. В том же 1982 году резко обострилась ситуация в Ливане, который стал походить на «маленький Афганистан». Стоит поражаться тому, как сами ливанцы, правда, не без помощи извне, за кратчайшее время превратили свою богатейшую и цветущую сторону в сплошные развалины. Это, действительно, напоминало Афганистан. Всё смешалось. Много армий и вооружённых формирований, не контролирующее практически ничего правительство с жалкими остатками регулярных вооружённых сил страны, израильтяне, сирийцы, американцы, войска ООН, палестинцы всех мастей, христианская «Фаланга», шиитская проиранская «Хезболла», произраильская «Армия Южного Ливана» и так далее и тому подобное. И всё это стреляет друг в друга…
Меж тем в июне 1982 года в Женеве начался первый раунд переговоров. Афганистан и Пакистан представляли главы внешнеполитических ведомств Шах Мохаммад Дост и Якуб Хан. Правда, с глазу на глаз министры иностранных дел двух государств в ходе первого раунда так ни разу и не встретились. Общались они через Кордовеса… В свою очередь Шах Мохаммад Дост каждый свой шаг в Женеве согласовывал с Москвой, а Якуб Хан – с Вашингтоном. Именно в ходе первого раунда переговоров стороны «нарисовали», как это принято именовать на дипломатическом языке, «дорожную карту». В неё были заложены следующие принципы: вывод советских войск, международные гарантии иностранного невмешательства во внутренние дела Афганистана и Пакистана, возвращение беженцев. Вот по вопросу кого считать беженцами у сторон как раз и возникли серьёзные разногласия. В Исламабаде таковыми считали не только, собственно, мирное население, гонимое войной на сопредельную территорию, но и моджахедов, а также кочевников, имевших контрабандный бизнес по обе стороны линии Дюранда. Кстати, о линии Дюранда…
«Между Афганистаном и Пакистаном нет как таковой границы. Существует лишь условная, так называемая, «линия Дюранда», через которую из страны в страну можно не только свободно передвигаться, но и провозить всё что угодно», - констатировал в интервью информационному агентству «Ольвия-пресс» бывший заместитель начальника штаба 40-й армии, а ныне главный военный Советник Президента ПМР генерал-полковник Штефан Кицак.
«Линия Дюранда», названная в честь британского дипломата сэра Мортимера Дюранда, - линия прекращения огня во Второй англо-афганской войне. В 1893 году Дюранд и афганский эмир Абдуррахман-Хан договорились о разграничении по ней владений Британской Индии и Афганистана. С тех пор афганцы «линию Дюранда» воспринимают не более и не менее, чем условную черту на которой были остановлены британские войска. Афганистан, как не признавал её за государственную границу, так и не признаёт. И более того признавать не собирается. А тем более не признают её пуштунские кочевники, которым очень трудно объяснить, почему люди из одного племени должны быть разделены какой-то там границей, очерченной давно забытым афганским правителем и каким-то там иноземцем. Раздражать вождей влиятельных пуштунских племён, как то вазири, обустраивая в горах пограничные посты, натягивая колючую проволоку, не хотят ни афганские, ни пакистанские власти. К тому же стоит учесть, что Афганистан и Пакистан имеют взаимные территориальные претензии. Например, афганцы не смирились с потерей Пешавара, а пакистанцы в свою очередь считают Джелалабад исконно «британоиндийской», а, следовательно, пакистанской территорией. Когда в 1949 году Британская Индия была разделена на собственно Индию и Пакистан, афганцы «отсалютовали» рождению нового государства авианалётом на пакистанские войска близ Пешавара. Пакистанцы ответили артобстрелом афганской территории. На этом попытки разрешить территориальные споры силой и подкорректировать в свою пользу «линию Дюранда» закончились. В 1993 году, когда истёк столетний срок действия договора между Дюрандом и Абдуррахман-Ханом, стороны, не долго думая, продлили статус-кво ещё на век.
Но вернёмся в Женеву. Кроме проблемы беженцев, разногласия выявились и по механизму вывода советских войск из Афганистана. Пакистан настаивал на жестких сроках, не давая никаких гарантий прекращения помощи афганской оппозиции. В начале 1983 года Диего Кордовес приступил, исходя из «дорожной карты», к составлению проектов соглашений. В конце марта того же года состоялась встреча бывшего Председателя КГБ Юрия Андропова, ставшего после смерти Леонида Брежнева Генеральным секретарём ЦК КПСС, с Пересом де Куэлером. Советская сторона устами своего руководителя в очередной раз высказала свою заинтересованность в мирном урегулировании афганского конфликта. Тогда же в марте начался второй раунд переговоров в Женеве. Продолжился он в июне. Затем в 1984 году был третий раунд. На следующий год состоялось ещё три раунда. Примечательно, что дипломатическая активность странным образом совпадала с активизацией моджахедов. Вооружённая оппозиция давила в Афганистане, пакистанский МИД совместно с Госдепом США – в Женеве. В подобных условиях проекты соглашений о невмешательстве во внутренние дела Афганистана и Пакистана и возвращении беженцев, а также Декларации о международных гарантиях невмешательства удалось согласовать только к концу 1986 года. Обсуждение проекта соглашения о выводе советских войск из-за жёсткой позиции по данному вопросу Исламабада-Вашингтона так к тому времени и не началось.
Против мирного урегулирования афганской проблемы на принципах разработанных Кордовесом выступили и лидеры афганской оппозиции. Гюльбеддин Хекматьяр заявлял, что «план политического решения афганской проблемы есть ни что иное, как ловушка и обман, имеющие целью отвлечь внимание моджахедов от продолжения джихада, как стремление одурачить афганский народ, чтобы под завесой ухода русских из Афганистана оставить у власти в стране своих агентов». Его оппонент Бурхануддин Раббани на этот раз был согласен с Хекматияром на все сто процентов, в свою очередь, заявив, что «моджахеды категорически отвергают такое политическое решение, при котором в стране окажется марионеточное правительство, угодное русским». Ещё до начала переговоров в Женеве отметил, что решение афганского вопроса может быть лишь следующих основных условиях: а) необходимо любой ценой привести к власти в Афганистане истинно исламское правительство, без этого условия «любое политическое решение будет лишенным всякого смысла и значения»; б) абсолютно неприемлемо любое политическое решение афганской проблемы, которое будет предусматривать «официальное признание продажной клики Бабрака Кармаля»; в) «не будет иметь никакого значения любое политическое решение по вопросу о выводе советских войск из страны, если моджахеды будут отстранены от переговорного процесса».
Меж тем в Кремле уже сидел последний руководитель Советского Союза – Михаил Горбачёв. Сменилась власть и в Кабуле. Надежды Москвы на урегулирование погрязший в бюрократии и в партийных интригах Бабрак Кармаль не оправдал. Для более энергичного претворения в жизнь политики национального примирения нужен был лидер новой формации, и желательно не партаппаратчик, а - силовик. Более всех на эту должность подходил бывший врач, а в то время руководитель ХАДа (афганские органы госбезопасности) Мухаммед Наджибулла. Оставалось дело за малым – убедить Кармаля добровольно покинуть свой пост. Парадоксально, но это удалось, причём советскому коллеге Наджибуллы - будущему ГКЧПисту, а тогда пока ещё заместителю Председателя КГБ СССР, курировавшему внешнюю разведку, Владимиру Крючкову. Итог: 4 мая 1986 года на XVIII Пленуме ЦК НДПА (Народно-демократическая партия Афганистана) Бабрак Кармаль, «по состоянию здоровья» слагает с себя полномочия.
И. Викторов