КСЕНИЯ МЯЛО: ПРИДНЕСТРОВЬЮ НУЖНО СОХРАНИТЬ СВОЮ КУЛЬТУРУ И ХАРАКТЕР
В конце июня этого года в ПМР побывала известный российский историк и политолог Ксения Мяло. Ксения Григорьевна в Приднестровье не впервые. Ее интерес к Приднестровью и чисто человеческий (Ксения Мяло – уроженка нашего края, родилась в Рыбнице), и профессиональный. В планах Ксении Григорьевны – написать книгу о Приднестровье.
На этот раз Ксения Мяло встретилась с Президентом ПМР Игорем Смирновым, министром иностранных дел республики Владимиром Ястребчаком, посетила Приднестровский госуниверситет. В конце своего визита она поделилась некоторыми своими наблюдениями и выводами с журналистами. Сегодня мы публикуем небольшое интервью, которое Ксения Мяло согласилась дать корреспонденту информационного агентства «Ольвия-пресс».
- Ксения Григорьевна, какие у Вас сегодня
впечатления о Приднестровье? Что изменилось здесь со времени последнего
Вашего визита?
- Я приезжала в Приднестровье каждый год. Только в последние два года не удавалось приехать. За этот период какого-то резкого разрыва в своих впечатлениях не заметила. Главный положительный момент, который хочу отметить, - это какая-то удивительная подтянутость в нынешней сложной обстановке, усугубляемой непризнанностью республики, а также серьёзной непредсказуемостью или, возможно, предсказуемостью того, что будет дальше. Я имею в виду действия России в молдо-приднестровском урегулировании и недавние выступления президента Молдовы Владимира Воронина.
Это ваше удивительное качество - умение держать форму, работать, делать то, что необходимо. Я смотрю на это глазами человека, приехавшего, например, из Подмосковья. Пройдясь по улицам Тирасполя, он сказал бы, что всё здесь очень даже на высоком уровне, все благоустроено, что это хорошо живущий город. Нет того впечатления упадка, запущенности, заброшенности, которое нередко ощущаешь сегодня в России.
В Приднестровье есть такое мнение, в идеальном смысле, конечно, что Россия – это светоч и звезда. Но есть и реальность, и здесь есть что сравнивать. Когда приезжаешь сюда, то тут чувствуется и твёрдость, и достоинство. Это очень хорошо. Мне приятно это видеть, так как Приднестровье – это и моя родина.
При всей внешней подтянутости, энергетической упругости, тем не менее, меня неприятно поразил некий упадок культуры, прежде всего культуры общения. Исторически Приднестровье ведь является частью малой Новороссии, которая всегда отличалась нерезкостью нравов и какой-то особенной, уважительной культурой речи. Здесь жила старая интеллигенция - учителя, врачи, и культура эта передавалась по наследству. Именно это придавало Приднестровью некую культурную особость, подчеркивало его роль хранителя «большого в малом».
Здесь нет резко выраженной национальной культуры, как, например, в Нагорном Карабахе, Южной Осетии или Абхазии. Там наблюдается традиция этой культуры. Народ сохраняет, передает её, и в этом его индивидуальность.
У Приднестровья задача несколько другая. Тут исторически всё сложилось иначе. Полиэтничная Новороссия, частью которой стало Приднестровье, всегда была неким аванпостом России. Она представляла собой Россию в срезе, как некая голограмма или как посол, вручающий верительные грамоты.
Пушкин, Раевский, Суворов, Кутузов, Зелинский – это в Приднестровье не просто потрясание именами, чувствуется, что люди в эту культуру вписаны, они в ней живут. Но сейчас я почувствовала, что у вас это чуть-чуть стало размываться. И мне представляется это очень опасным.
Возможно, вы в чем-то подражаете России, но ей не следует во всём подражать. В плане какой-то культурной деградации – точно не следует. В России тоже сегодня поднимается вопрос, как с этим совладать, с нынешней гибелью духа, с огрубением языка, с обилием нецензурщины. И когда мы видим не лучшие российские стандарты в Приднестровье, создаётся впечатление, что это не аванпост большой культуры, а какой-то культурный сэконд-хэнд. На это стоит обратить внимание.
- Ксения Григорьевна, в продолжение вопроса о культуре и об уровне Приднестровья. Во время своего нынешнего приезда Вы встречались с государственными и политическими деятелями республики, в том числе и деятелями нового поколения. Как Вы можете оценить их уровень в сравнении, например, с российскими политиками?
- Президента ПМР Игоря Николаевича Смирнова я знаю очень давно, наблюдаю за ним с того времени, когда он стоял у истоков рождения республики. У него есть такой добротный классический российский уровень политика, который в самой России сегодня не всегда сохраняется.
Если вы следите за российскими новостями, то, наверное, обратили внимание на стиль многих наших политиков. Даже первые лица нашего государства позволяют себе такие высказывания и выражения, что меня, человека, имеющего российское гражданство, это коробит. Мне не хотелось бы, чтобы руководители российского государства так выступали. Это роняет престиж страны.
По итогам общения с руководителями приднестровского государства, коль скоро вы спросили о стиле, хочется отметить, что это стиль, как было принято говорить, «государственных мужей», достойно представляющих страну.
- Ксения Григорьевна, если говорить о давно назревшей теме международного признания Приднестровья, что самой республике еще нужно сделать для такого признания? И когда оно может наступить?
- Что касается каких-то сроков, то о них в настоящее время очень сложно говорить.
Хочу немного отойти от вашего вопроса. С начала 2008 года я вижу, что ситуация с непризнанными постсоветскими государствами все далее, все более выходит за пределы права, становится элементом конъюнктуры. Со стороны России все больше произвола: кого хочу, помилую или казню, кого хочу, награжу признанием или нет. Признание Абхазии, Южной Осетии и на этом фоне непризнание Приднестровья усугубило ситуацию, усилило путаницу в международном праве.
Признавая кавказские республики, ссылались на войну в Южной Осетии. Но в Абхазию-то ведь никакого вторжения не было, а признали и её. Это признак того, что в Москве все решалось ситуативно и конъюнктурно.
С моей точки зрения, Россия поступила неправильно еще после признания Косово. Все бы выглядело куда более достойно, если бы «непризнанные» получили независимость сразу после того, как ее обрело Косово. Когда вплотную заговорили о признании этого сербского края, Россия предупредила, что, в свою очередь, поставит вопрос о признании таких государств бывшего СССР, как Южная Осетия, Абхазия и Приднестровье.
Что в итоге получилось? Россия проиграла, так как выяснилось, что она бросала слова на ветер. Никто после 17 февраля 2008 года (день, когда была провозглашена государственность Косово – Ред.) никого не признал. Президент Абхазии Сергей Багапш тогда по этому поводу сказал, что США держат свое слово, а Россия – нет. Это не очень достойно России, которая является великим государством.
В свое время на думских слушаниях вопрос о Приднестровье сразу отложили в сторону, оговорившись, что потенциал переговоров между Кишиневом и Тирасполем ещё не исчерпан. Я не думаю, что вопрос признания ПМР будет решаться только в формате права. Главенствующую роль здесь будут играть планы международных игроков, конъюнктура. А когда речь идёт о конъюнктуре, то огромное значение имеет сама внутренняя готовность к какому-то шагу, сила воли, обстоятельства.
Безусловно, вопрос о независимости Приднестровья стоять должен, и, я думаю, Россия это в конце концов признает. Однако пока ПМР не следует полагаться только на Россию. В связи с этим мне кажется, что Приднестровью во внешней политике не помешала бы некоторая многовекторность по примеру нынешней Беларуси.
- Чем, на Ваш взгляд, отличается ситуация в тех постсоветских странах, которые на нынешний момент еще остаются непризнанными? Что важно для них сегодня?
- На территории бывшего СССР остаются два непризнанных государства – Приднестровье и Нагорный Карабах. В Карабахе несколько иная ситуация, чем в ПМР. Приднестровье не выходило из СССР, а через карабахские события во многом запускался процесс распада Советского Союза. Но юридически их права тождественны.
Карабах в своё время прошёл через очень многие испытания. Это этнические, религиозные противоречия с особой степенью накала, страшные разрушения, толпы беженцев, надеющихся, что они когда-то вернутся в родные места. Все это, конечно, осложняет ситуацию, и прежде всего – проблема оккупированных территорий Азербайджана.
Что касается Приднестровья, то в данном случае таких отягчающих обстоятельств нет. Но, как видите, это ему не помогает.
Тем не менее, в ПМР произошло то же, что и в других непризнанных государствах или государствах, бывших до недавнего времени непризнанными. За 20 лет здесь выросло новое поколение, и ему был передан тот дух мужества и патриотизма, который был при создании республики. Хотя, как мне кажется, передать его удалось не до конца.
Повторюсь - очень важно, чтобы Приднестровье сохраняло свои традиции, характер и высокий культурный уровень. На мой взгляд, можно говорить о том, что политико-культурный фактор – это один из основных для безопасности Приднестровья и дальнейшего существования его как самостоятельного государства, будь оно признано или не признано.
- Ксения Григорьевна, такой вопрос – в качестве своеобразного итога. Если на досрочных парламентских выборах в Молдове, которые намечены на 29 июля, победят прорумынские силы, как, на Ваш взгляд, в дальнейшем сложатся отношения России и Молдовы, что будет с Приднестровьем?
- Я думаю, что Россия попытается поиграть с прорумынскими силами, как она пыталась сделать это с «оранжевыми» на Украине. Да и в Грузии тоже, вспомним судьбу Абашидзе. Чёткого курса на признание Приднестровья не будет, так как Россия во многом к этому не готова.
В российской дипломатии по отношению к государствам СНГ вообще, как мне кажется, продолжает господствовать номенклатурный подход с однозначной опорой на местных правителей, кем бы они ни были. Это технологии поздней партократии, пережившие саму партию, давно демонстрируют свою неэффективность.
Вот, например, в Грузии в свое время делалась ставка на Эдуарда Шеварднадзе, Тбилиси имел огромные нефтегазовые льготы. А Шеварднадзе первым из лидеров стран СНГ заявил, что его страна вступит в НАТО.
Считаю, что подобные подходы - это понижение дипломатического уровня России. Мы видим какую-то грубую, примитивную ставку на одну личность или узкую группу политиков при игнорировании тех, нередко обширных слоев населения, да что там – целых народов, на которые можно было бы опереться. Как говорится - с этим местным боярином не получилось, будем делать ставку на другого, даже если у него совершенно иные ориентации. Такой подход, конечно, не очень перспективен.
Беседовал Андрей Моспанов