20 ЛЕТ СО ДНЯ ПЕРВОГО ПРИДНЕСТРОВСКОГО РЕФЕРЕНДУМА
Существует
два весьма распространенных заблуждения относительно истории провозглашения
приднестровской государственности. Бытуют они, правда, исключительно во
враждебной Приднестровью среде, безусловно, оказывая определенное влияние и на
представителей международной общественности.
Во-первых, идеологи «единой и неделимой» Молдовы любят утверждать, что «режим Смирнова» был установлен в Приднестровье насильственно, по заранее установленному сценарию. Но тут достаточно указать на краткую хронологию конфликта и всё сразу же встанет на свои места. На самом деле, ещё в 1988 году, тогда, когда в Приднестровье никто и не помышлял о «собственной государственности», в Кишиневе начался последовательный натиск
националистов. Вскоре влияние прорумынского Народного фронта проникло в высшие эшелоны власти МССР и началось…
Дискриминационные законы о государственном языке (таковым признавался молдавский на латинской графике, т.е. румынский), манифестации националистов, травля национальных меньшинств – «нетитульных», «пришлых». Наконец, логическая развязка - выход республики из состава СССР, принятие парламентом Молдовы заключения о том, что Бесарабия, являясь исконно румынской территорией, была оккупирована советскими властями. Образование Молдавской ССР признавалось незаконным актом, что соответствовало заявлению о самоликвидации существующей молдавской государственности.
Таким образом, весь ход событий вынудил приднестровцев сделать всё необходимое, чтобы обеспечить собственную безопасность в условиях агрессивного национализма и неприкрытого курса на объединение с Румынией. При этом изначально в «левобережных районах» речь шла только о пересмотре дискриминационных законов, но, увы… Как тогда, так и теперь, мнение самих приднестровцев для официального Кишинева не имеет никакого значения.
Второе заблуждение (в данной статье ему будет уделено основное внимание) – это совершенно безапелляционное утверждение о том, что активность в деле борьбы за создание приднестровской государственности проявлял только Тирасполь. Все остальные приднестровские районы, якобы подпали под влияние этого центра, оказавшись втянутыми в «преступные планы сепаратистов».
И вновь, чтобы опровергнуть это положение, достаточно будет обратиться к элементарной хронологии. Тем более, что для этого есть и подходящий повод, и совершенно «непредвзятая» историческая дата.
Итак, 3 декабря 1989 года в Рыбнице был проведен первый референдум в истории будущей Приднестровской Молдавской Республики. Референдум по вопросу целесообразности образования Приднестровской АССР в составе МССР.
Еще в сентябре 1989 года в Рыбнице начала функционировать комиссия по обоснованию необходимости создания приднестровской автономии. Разрабатывалось Положение о местном референдуме. 13 октября сессия городского Совета утвердила вопросы о местном самоуправлении «на основе равноправного функционирования всех языков» и «о целесообразности образования ПАССР в составе МССР».
Президиум Верховного Совета МССР, препятствуя свободному волеизъявлению граждан, признал решение сессии не действительным. Но, не взирая на всевозможные препоны и постоянное давление со стороны местных партийных органов, Рыбницкий референдум всё-таки состоялся. 3 декабря 1989 года к избирательным урнам пришли 81,8% рыбничан. Из них за придание городу статуса территории с самоуправлением и самофинансированием проголосовали 91,3%. За целесообразность образования ПАССР «с равноправным функционированием языков» отдали свои голоса 91,1%.
Историки отмечают, что Рыбницкий референдум 1989 года был первым проявлением «декларированного в Конституции ССР, но никогда не реализованного до тех пор права советского народа высказывать свою волю».
Очевидцы тех событий вспоминают, что именно пример рыбничан вдохновил всех жителей региона, и в первую очередь тираспольчан. 28 января 1990 г. всенародное голосование по аналогичным вопросам состоялось в Тирасполе, 1 июля в Бендерах, в течении года во всех приднестровских районах. Как выяснилось, идею автономии, которая затем (на фоне самоликвидации Молдавской ССР) приняла форму самостоятельной советской республики и, в конце концов, когда стало ясно, что сохранить Союз не удастся – Приднестровской Молдавской Республики, поддержало абсолютное большинство жителей региона.
Разумеется, можно сколько угодно отрицать «легитимность» приднестровской государственности, апеллируя к мифической в свете международных прецедентов «территориальной целостности», но невозможно опровергнуть предельно четкую последовательность исторических событий 20-летней давности. Нельзя отрицать тот факт, что именно близорукая националистическая политика молдавского руководства создала почву для дальнейшей борьбы приднестровцев за свои права.
Понятно, что все эти цифры, «история», вряд ли заинтересуют политических игроков с заранее написанными ролями. Повторим, что признавать за приднестровцами элементарные общечеловеческие права, не говоря уже о праве на самоопределение, правящая элита Молдовы не собирается. А, представляя международной общественности ситуацию в принципиально ином свете, политики из Кишинева видят и качественно иные пути разрешения «приднестровского конфликта».
Так, на открывшемся недавно в Афинах саммите, представители РМ высказались за полный вывод войск РФ из Приднестровья и трансформацию миротворческой операции на Днестре (имеется в виду исключение из неё России). Но, пытаясь ликвидировать российское присутствие, Кишинев всего лишь обнажает собственные планы «на перспективу». Ведь Россия - один из главных участников мирного разрешения конфликта и, безусловно, главный гарант мира на берегах Днестра. Выходит, всё, что мешает Молдове – присутствие российских миротворцев.
А значит, все годы политического противостояния двух берегов так ничему и не научили кишиневское руководство. Точь-в-точь, как это было в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого столетия, правительство Молдовы вместо того, чтобы решить вопрос на основе равноправия сторон, пытается продавить его силой. Во всяком случае, опыт вооруженной агрессии против Приднестровья политики из РМ не только не осудили, но и не отказались от него.
Заметим, однако, что опыт становления республики, включая проведение первого из приднестровских референдумов, важен для самих приднестровцев, которые не вправе забывать о подлинных причинах своего стремления к независимости.
И конечно, только всенародный опрос мнения граждан республики может служить по-настоящему верной схемой в разрешении наиболее важных для государства вопросов. Приднестровский референдум 2006 года является достойным продолжением этой демократической традиции. А его результаты, в соответствии с которыми абсолютное большинство населения ПМР поддержало курс на независимость республики и её сближение с Российской Федерацией, лишь подтверждают правильность единожды выбранного пути.
(По материалам Истории ПМР. Т.2, ч.II)